Из цикла «Художник говорит».
«Помню, когда я только начинал, я любил художников, которые делают одно и то же, бьют в одну тему. Например, Он Кавара. Каждый день он рисовал этот день. И мне хотелось быть на него похожим, поэтому я и точки рисовал, как он. Но потом задумался: не могу же я делать все время одно и то же, ведь у меня столько идей, они тянут меня во все стороны. Корил себя за несобранность, за то, что разбрасываюсь, думал, как бы это изменить. А потом решил: нет, это именно я, мне все интересно, поэтому буду делать разные вещи − и точка. Мне нравится признавать и отрицать в одно и то же время, мне нравятся противоречия, я их полюбил.
Еще совсем молодыми мы с приятелем из школы сделали совместную выставку, и с тех пор я начал думать о себе как о группе. Я − это сразу много разных художников, поэтому я просто позволил себе быть тем, кто я есть и кем хочу быть. В конечном счете ты не можешь отрицать самого себя, ты должен просто принять себя и согласиться с собой. Бывают выставки, когда я хочу сделать радостные картины, а потом решаю добавить к ним хулиганства. Уравновесить. Я все время об этом думаю.
Я верю, что для того, чтобы показать правду, нужно внедрить ложь. Иначе ничего не получится. Ложь проявляет правду. Ты не можешь просто выйти и сказать: «Вот вам правда». Искусство − это ведь не наука. Помимо правды, нужна какая-то история. Нужно что-то еще. Живописи нужна иллюзия. Это как иллюзия в магических фокусах. Мне нравится сравнение искусства и магии. Художники, они как американский иллюзионист Гарри Гудини. Ведь он показывал правду, хотя там было много иллюзий. Мы знаем, что он нас обманывает, но нам это необходимо, чтобы добраться до правды. Я не чувствую себя аферистом или ловкачом. Я действительно думаю, что один плюс один равно три. Возможно, правды не существует, и поэтому нам надо врать, чтобы ее достичь.
Я люблю все, что провоцирует дебаты, и я люблю криптомир, потому что люди в большинстве своем относятся к нему негативно. Это очень интересно − то, как мы добавляем ценность некоторым вещам. Я сделал «print drop», когда впервые согласился на крипту. Но мои галереи не берут крипту. Люди из мира искусства не любят криптомир, а криптомир не любит людей из арт-мира. Мне же хочется быть причастным к обоим мирам, объединить их. Результатом этого объединения стал проект «The Currency − NFT» моих картин с точками, которые я выпустил в июле.
Сказать я этим хочу следующее: появление NFT означает, что ты можешь владеть чем-то виртуальным, чем-то, что останется, и эта идея в корне все меняет. Это как бумага для тех, кто раньше использовал папирус. Они же наверняка ее ненавидели. По тому же принципу люди ненавидят сегодня и NFT. Не вижу криминала в том, что ты можешь создать что-то, что выйдет на биржу, во что будут вкладываться и чем можно владеть. Я часто бываю на ужинах с коллекционерами, и все они хвастаются покупками. Один купил Поллока, другой − де Кунинга, третий − Сутина. И все это показывается в телефоне. Не надо даже заходить домой. Так это же и есть NFT!
Так часто происходит: сегодня ты переоценен, завтра недооценен. Арт-рынок, он как игрушка «йо-йо». Я знаю многих, кто покупал мои работы в девяностые и хорошо на них заработал, и многих, кто приобретал в нулевые и потерял деньги. Был один человек, он много у меня покупал, делал на моих работах большие деньги, перепродавал их в разы дороже. А потом однажды не смог. Пришел ко мне и говорит: «Купил у тебя картину и не могу от нее избавиться. Что теперь с ней делать?» − «Так повесь же ее на стену! Там ей самое место», − ответил я ему. Люди об этом забывают, потому что искусство стало коммерцией. И как во всяком бизнесе, есть хорошие времена, есть плохие, но искусство производится во все времена».
Дэмиен Стивен Хёрст (Damien Hirst) − британский художник, представитель «contemporary art». Фото: © Damien Hirst and Science Ltd (2019).
