Из цикла «Художник говорит».
«В жизни есть четыре важные вещи: религия, любовь, искусство и наука. В идеале это просто инструменты, которые помогают находить путь в темноте. На самом деле ни один из них не работает стопроцентно, но они помогают. Единственно действенным из них сейчас представляется наука. Как и религия, она дает свет надежды, что, может быть, в конце все будет хорошо. Я хотел, чтобы люди задумались о союзе науки и религии. В понимании людей они часто разделены: первая представляется холодной и строго объективной, вторая − эмоциональной, любящей, теплой. Мне хотелось преодолеть эти границы и представить нечто объективное и холодное, но со всеми религиозными, метафизическими коннотациями.
Помню, в книге «Искусство видеть» Джон Берджер рассуждает о картине ван Гога с воронами над пшеничным полем. И вот он пишет, что это его последняя работа, а потом добавляет: «Посмотрите, как изменилась картина после того, как вы об этом узнали!» Информация меняет вещи. Жизнь и смерть ведь есть во всем, не так ли? Макс Бекман, по его собственным словам, всегда грунтовал полотна черным. Он говорил, что в его представлении черный − пустота, а вся его живопись − способ проложить что-то между собой и пустотой. То есть это фигуративная живопись с концептуальными корнями. Мне нравятся такие концептуальные вещи.
Искусство − это ведь всегда торжество, не так ли? Люди заявляют: «Твое искусство говорит о смерти». А ты просто отвечаешь: «Нет, оно о жизни». Даже если на семантическом уровне: скорее уж смерть − это не заниматься искусством. Но сделать по-настоящему негативное искусство невозможно, потому что сам этот процесс позитивен. Если делаешь хорошее искусство, люди захотят купить его, нужно просто в это верить. И даже если не захотят, то много думать о покупателях все равно нельзя, потому что искусство в каком-то смысле создается для тех, кто еще не родился. Нужно просто заниматься тем, во что веришь, потому что именно так выше всего вероятность сделать что-то стоящее. Как правило, если я думаю о покупателях, ничего толкового не выходит. Я ни за что не сделал бы акулу, если бы думал о покупателях. Или взять, например, картины с точками − они были бы гораздо меньше размером. Или «Вуали». У людей попросту нет таких больших стен. Если уж думать, то о жизни, а не о деньгах. Раньше мне случалось сомневаться, особенно учитывая безденежье поначалу. Помню, когда галерея Саатчи только начала скупать это искусство, все встретили ее деятельность в штыки. Но я думаю, что по большому счету, если делаешь искусство, в которое веришь, и оно достаточно сильное, оно выдержит. И нужно верить, что настоящая валюта − не деньги, а искусство. Поэтому за него отдают так много денег.
Еще я думал о нескольких очень смешных вещах, которые услышал от Хокни. У него потрясающее чувство юмора. Как-то раз задает он мне вопрос: «Люди когда-нибудь спрашивают тебя, сколько, по-твоему, будет жить твое творчество?» Я говорю: «Да, постоянно». Он: «И что ты им отвечаешь?» Я: «Ну как сказать… То одно, то другое». − «А знаешь, что нужно отвечать?» − «Что?» − «Дольше, чем вы!».
Дэмиен Стивен Хёрст (Damien Hirst) − английский художник, представитель «contemporary art». Фото: © Anton Corbijn (2015).