Из цикла «Художник говорит».
«Помню, в глубоком детстве, по разным поводам от разных дядек и теток слышал − вот, если б знали, что такое война, вы бы (то есть, дети, младшее поколение, и, разумеется, лично к кому обращено), ну и далее по случаю − ели бы эту горелую запеканку под мерзотным сливовым повидлом, не бегали по весенним лужам за самодельными корабликами, хорошо учились в школе и прочее, прочее, прочее.
И вот сейчас (хоть опыт войны как таковой получен значительно раньше), когда благодаря, в том числе, тем умникам (которые с 24 февраля текущего года были посланы нах прямым текстом, а «тихие безгласные скромняги» забыты как снег прошедших лет), что, якобы, усвоили уроки, их детям, внукам, мы плотно переживаем этот самый опыт. И ничего нового. В том смысле, что война никого не меняет. Она обнажает, раскрывает, акцентирует – все что угодно, но не меняет. Сволочь остается сволочью, просто на фоне всего это острее воспринимается, как любое скотство, хапужничество, лицемерие, любое проявление ублюдничества. И так же острее, ярче, но с другим знаком, видно проявление милосердия, сердечности, любой формы эмпатии.
И все будет как всегда «по кругу» – будут рассказывать будущим детям «про войну», не уточняя, где лично этот человек был и что делал в эту войну, и пенять, воспитывая. И урок, как выясняется, не выучен, не усвоен, не… Потому что иначе в голову не пришло бы любые вопросы решать с мыслью о войне, не говоря о реализации этих мыслей. Тем более, культивировать в детях. Они ни за что не должны быть никому благодарны. Каждое поколение решает выпавшее на его долю, потому что больше некому. И все. Не ради благодарности неродившихся. Не омрачая их детство манипуляциями, но делая все с любовью, чтобы не быть, если что, посланными как те.
Вот − Харьков. Площадь Харьковской области больше, чем весь Израиль, например. Численность населения сопоставима с численностью всей Западной Украины. Это так, для представления масштабов, ибо люди не всегда осознают базовые вещи и исходят хз из каких собственных представлений, а из этой сумятицы, замешанной на невнятных эмоциях (ну а какие они, эмоции, еще могут быть? Это ж подсознание и абстрактная сфера) выносят суждения. Теплое про мягкое. Из абстрактного про конкретное.
И вот, одни спрашивают – у вас вообще что-то осталось? (подразумевая ежедневные обстрелы Харькова с 24 февраля по сей день). Другие (в традиционном отношении к Харькову) не без раздражения – Харьков пиарится, если б у вас на самом деле были ежедневные прилеты с первого дня войны, вас бы не осталось (это все из Украины говорят, ну и добавляют «про мову», про хуе-мое, как им остохренели харьковчане – и те, что здесь сейчас, и те, что «где-то там»).
Ну, первым ответить можно, но сложно, учитывая, что нафига ж вываливать в открытую то, что вываливать не надо. У рашистов без этого агентура, которую давить надо. Но в официальных пабликах можно посмотреть количество уничтоженных зданий – жилых домов, больниц, поликлиник, школ и детсадов, институтов и профильных учебных заведений, предприятий и пр. Все это есть. И помнить про площади с численностями.
Вторым можно сказать только: «ласкаво просимо до Харкiва. Якщо будете у місті, наші привітання, слухати і бачити можна, реагувати як завгодно, але питання зникнуть. Хай щастить, ‘а життя буде довге і щасливе».
Мы все жаждем любви. Но все разные. Кроме того, само понятие «любовь» к разным людям не одно и тоже. Поэтому, кстати, апостол Павел считал нужным объяснить, что это такое − любовь, отделить ее от страсти.
Общее всегда было фоном, средой, в котором пребывает все частное, плещется в этом море со всеми связями, и с этим «надо что-то делать». И делаешь. И оно параллельно и одновременно, одномоментно в каждый момент времени. С 2014-го пошел явный акцент на общее. Частное никуда не делось – мир вокруг все так же жил в большей своей части, люди колбасились, но…
И вот, когда взорвалась ткань в феврале 22-го, частное почти исчезло, осталось только общее. И этого частного, того, что обычно решается здесь и сейчас, все близко, плотно так, что «чувствуешь движения в капиллярах», не хватает. Не хватает на уровне «быстрых решений». Вернее, даже не так – быстро и в общем происходит, но ты стоишь в общей цепи.
Так-то, я не «командный игрок», не потому что это может «давить на самолюбие» якобы. Да на частном уровне и нет командных игроков, кроме тех, кто по сути «состав пирамиды», «рабы на галерах» в случае с чернухой. А в общей цепи такого порядка рука об руку стоят «істоти різної етіології походження», и равны, будучи в цепи. Невозможно выделить «личное», но это и не нужно, и в голову не придет, иные цели и механизмы, здесь все – одно «Я». И не хватает воды. Лично мне. Слишком много огня… и земли. Иногда чувство, что окажись около реки или моря, упал бы туда в чем есть и пил, пил, пил»…
Здесь читайте: часть 1 и часть 2.
Сергей Логинов (1962 г.р.) − украинский художник-иллюстратор, живет и работает в Харькове. Фото: © Владимир Оглоблин, Харьков, август 2022 г.
