Из цикла «Художник говорит».
«Я люблю повторять, что для художника девиз − быть первым в космосе. Для любого, скажем, американского художника естественная цель − быть номером один. И, к сожалению, среди российских коллег и русских коллег, живущих здесь (в Берлине. Прим. В. Д.), я этого желания не вижу. Они как будто заведомо признают превосходство Запада. Жалко, нужно стремиться быть первым. Все должны быть Гагариными.
Моя зарубежная история не очень обычная: у меня есть «Братский поцелуй» на Берлинской стене. Я его сделал и «выстрелил» − вот так мне в данном случае повезло, и сейчас эта картинка является таким же фетишем, как уорхоловская «Розовая Мэрилин». Когда на одной из стен твоей мастерской висит копия целующихся Брежнева и Хонеккера, все остальные работы покрываются аурой славы. Но так происходит всегда: если бы Джефф Кунс, Дэмиен Херст, Энди Уорхол не зарекомендовали себя какой-то сильной вещью, их бы тоже никто не узнал. У моих русских коллег нет амбиций, они не осознают, что нужно встать себе на голову и что-то такое сделать, чтобы весь мир сказал: «Вау!»
Я никогда не делил современное искусство на русское и нерусское. Современное искусство интернационально, и интересные художники вне зависимости от национальности вызывают интерес, а неинтересные − не вызывают. Единственное, чем отличаются русские художники от западных, − отсутствие мощных структур за спиной: галерей, коллекционеров, учебных заведений и прочих институций. По своему опыту могу сказать, что за рубежом поддержки русских нет. Здесь редко встречаются коллекционеры русского искусства, да и в России их несколько десятков человек. На Западе русский художник должен готовить себя к тому, что прорываться, да и просто существовать ему придется в одиночку. Ничто ему не поможет, кроме его таланта и известности. В Берлине и в Париже, конечно, можно найти протекцию, но есть одно но: в арт-тусовке обычно все вместе учились-женились и все друг друга знают. Такая же ситуация и в Москве.
Никакой разницы между способом существования берлинского и московского художника нет. Главное – вписанность в арт-тусовку. Но проблема русских художников в том, что они в интернациональный контекст не вписаны никак. За исключением единиц, вроде Ильи Кабакова. Происходит это по двум причинам. Первая – простительная, биографическая. Наши папы и мамы родили нас в другом мире. Они не жили, не учились и не крутили романы с будущими родителями нынешних деятелей актуальной западной культуры. Вторая причина – за любым немецким художником стоит немецкая экономика, деньги, олигархи и т.д. Ни за каким русским художником этого не стоит, мы абсолютно одиноки. Богатым русским, живущим на Западе, на русских художников абсолютно наплевать. В отличие не только от европейцев и американцев, но даже от турок и китайцев, которые всегда своим помогут. А без национального капитала искусства нет в принципе, ведь оно заведомо для богатых. И если в 90-е годы Запад, видя, какие мы там в России бедные, охотно помогал и давал всевозможные гранты, то сегодня он говорит нам: «Ребята, у вас все на «бентли» ездят. У вас богатых больше, чем у нас. Вот у них теперь и просите». Так что отсутствие в России просвещенной элиты утяжеляет путь художника в десятки раз. Западу и своих хороших художников хватает. Без появления в России просвещенной состоятельной публики говорить о системном развитии художественной жизни не приходится. Можно надеяться только на случайность. Но теряем мы при этом не только то, что имеем сейчас, но и то, что уже в принципе не родится. И это время будет очередной «дырой» в истории русской культуры.
В силу общей культурной отсталости все, что мы делаем и что нам кажется новым, было сделано лет пятьдесят назад. Такая же ситуация и в Сербии, и в Албании, но, в отличие от всех остальных, мы себя считаем первыми. Это вызывает удивление и интерес скорее к менталитету, а не к произведениям, которые по большей части вторичны. Реализм, концептуализм − все до нас открыли на Западе. У них − Микеланджело, Да Винчи, Брейгель, Босх, а мы говорим, что у нас − Репин. Причем мы уверены, что десять тысяч таких же Репиных, только западных, все переняли у нашего. Те же берлинцы, глядя на наше искусство, ничего нового для себя не откроют − им интереснее про водку, автомат Калашникова, Сталина и Путина, конечно.
Кто-то, уезжая на Запад, начинает рассказывать, как круто у него идут дела, что его работы тоже взяли в галерею. Оказывается, галерея либо однодневка, либо в Монако. Это отдельная история: в Монако нет галерей, там есть тусовка богатых, и если ты в нее как-нибудь попал, у тебя все будет хорошо, но к искусству это не будет иметь отношения. Ищешь такого «художника из Монако» в каталоге Sotheby’s − его там нет. А надо понимать, что мерило востребованности − это каталоги аукционов, и если там хотя бы десять твоих картин, то можно говорить об успехе».
Дмитрий Владимирович Врубель (1960 г.р.), российский художник.
Фото: © AP Photo / Franka Bruns.
