Из цикла «Художник говорит».
«Я всегда говорю, что художники все разные. Моему отцу нравилось рисовать с натуры красивые места. Другому нравится зарабатывать деньги − он относится к этому как ремесленник, для него это заработок. Третий не мыслит себя без общественной активности. Бывает такая общественная активность − стать в союзе каким-нибудь начальником, профсоюзным боссом. Но есть другая активность: человек видит определенные вещи, поднимает актуальные социальные вопросы.
В таких случаях я обычно вспоминаю рассказ. У рабочего на строительстве Нотр-Дама спрашивают: «Сударь, что вы здесь делаете?» Он говорит: «Я люблю работать, не могу без работы, вот и работаю здесь». Спрашивают у второго, а он отвечает: «Я залез в долги, теперь мне нужно заработать денег, чтобы вернуть долг». Подходят к третьему, спрашивают. Тот говорит: «Господин, разве вы не видите? Я строю Нотр-дам!». Вот это − «Я строю Нотр-Дам» − и есть какая-то социальная составляющая: он считает себя строителем, не рабочим. Он строит храм. И художники − они тоже строят храм. Это строительство храма из кирпичиков: каких-то дискурсов, проектов, социальных проектов…
Возьмем тех же передвижников: они затрагивали социально заостренные вопросы. Картина «Бурлаки» − какие дискуссии по всей российской прессе она вызвала! Сейчас почитаешь, как Репина обзывали, обсуждали: «нужно ли это?», «как он изображает Россию, и так она бедная в заднице. А он так ее и показывает». Это социальная картина. И вдруг сейчас говорят, что этого не надо! Как это не надо?
Все по-разному себя ощущают в этом мире и обществе. Одни себя чувствуют ответственными за то, чтобы показывать проблемы − без этого общество будет совсем безликим, совершенно конформистским, страшным. А другим удобно вообще ничего не делать, начинают говорить, что надо делать просто красиво.
Современное искусство потребляет денег больше, чем традиционное искусство. В традиционном художник купил холст, краски и пишет. А современное искусство другое: это и видео, и инсталляции, и какие-то большие мультимедийные проекты. Один проект может стоить 20-30 тысяч долларов, может и полмиллиона. Поэтому современное искусство − это искусство технологичных, банковских государств, у которых остаются деньги на культуру − сытых государств! А в таких государствах как наши (государства Средней Азии. Прим. В. Д.) его не может быть, но могут быть художники современного искусства. Отдельные личности. И если они будут получать поддержку не только из-за границы, но и у себя дома, то они тоже смогут успешно делать проекты. И поэтому я снова говорю, что нужно современное искусство, а не натюрморты или пейзажики декоративные.
Несколько лет назад здесь (в Узбекистане) было одно биеннале, которое называлось «Территория искусства». И как обычно, на этом биеннале ни одной работы социальной направленности! И я тогда сделал перформанс. Я прицепил себе самодельный бейджик с надписью: «Прошу не беспокоить! Я не художник». Ходил по выставочному залу и говорил: «Не обращайте внимания, я не художник, потому что я не считаю этот выставочный зал территорией искусства. Здесь нет искусства».
У этого перформанса было другое продолжение. Я пришел на ташкентское кладбище и надел бейджик со словами: «Я художник, и я могу ответить на все ваши вопросы». Потом пошел с этим бейджиком на базар. Потому что я считал, что территория искусства − это базар и кладбище. На базаре мы увидим массу перформансов, натюрмортов, редимейдов. На кладбище мы увидим сотни картин, барельефов, там скульптуры и люди, бюсты, фигуры, рисунки на мраморе. То есть я сравнивал вот эту «территорию искусства» в Академии с кладбищем. Но на кладбище мне никто не задаст вопрос».
Вячеслав Урумбаевич Ахунов (1948 г.р.) − узбекский художник-нонконформист.
