Из цикла «Художник говорит».
«Академическое образование − это тяжкий груз для художника, который может стать поистине непосильной ношей. Но вместе с тем оно дает и опору. За шесть лет обучения ты слышишь о себе всё худшее, что вообще только можно услышать. Что бы ни говорили о тебе потом самые вредные и зубастые критики − худшее о себе ты уже знаешь, и этот опыт ты уже оставил в прошлом. Академическое образование − своего рода чистилище для современного художника − конечно, при условии, что он обладает достаточной силой воли и жизнеспособностью, чтобы пройти через него.
Не устаю говорить, что меня привлекают странные художники, нетипичные. И личность художника интересна едва ли не в первую очередь. За счет биографии художник, собственно, и становится художником. Хороших картин пишется много, а по-настоящему значительных художников среди их авторов не так много. Это люди, выдерживающие задачу выстраивания своей особой артистической судьбы. Я всегда интересовался жизнью Якопо Понтормо, Уильяма Блейка, Генриха Фюсли именно из-за их выраженной неправильности.
Понтормо − художник огромного дарования, признанный уже в молодости, внезапно демонстрирует категорическое нежелание коммуницировать с современным обществом, чуть ли не ставит крест на большой карьере, становится затворником. Сносит лестницу между двумя этажами своего дома, чтобы к нему в мастерскую на второй этаж не могли проникнуть нежелательные посетители. И выбирает путь принципиального эскапизма. А ведь, казалось бы, для него были открыты самые широкие карьерные возможности.
Генрих Фюсли − человек, который выстраивает свою карьеру вопреки всем мыслимым законам. Он делает в живописи и графике все, что воспринималось как чрезмерное и недопустимое. И, по сути дела, начиная как самоучка, становится одним из самых влиятельных художников эпохи. Он предвосхитил целое направление, создав образцы романтического искусства еще до формирования романтического мировоззрения как такового.
Уильям Блейк − интереснейшая фигура, которая разламывает сам шаблон художника. Это человек, проявивший себя как один из крупнейших поэтов своего времени и как один из влиятельнейших художников, который за всю свою жизнь имел всего одного коллекционера. Это совершенно поразительно. Его искусство было почти не востребовано. Вера этого человека в необходимость того, что он делал, была такова, что десятилетиями он создавал грандиозный мир образов, воспринимавшийся всеми как причудливый, экстравагантный и неуместный.
Я с удовольствием упомяну художника галереи «OVCHARENKO» Леонида Цхэ. Очень интересный пример того, как человек преодолевает академизм в себе, буквально расщепляя традиционную пластическую форму. Он интересен стратегией перформативного рисования, которое мне представляется чрезвычайно значимым явлением. Он принципиально другой, он эмпирик, способный вглядеться в какой-то фрагмент реальности и вытянуть из этого фрагмента некую скрытую художественную суть.
Как только я слышу, что художник «позиционирует» себя как художника, мне хочется плевать на все нормы новой этики и закона, взять кисточки с черенками поострее и вонзить ему в глаза − так, чтобы навсегда вышибить негодяя из профессии. Художник не позиционирует себя как художника, он и есть художник. Для меня наивный художник имеет большее право называться художником, чем любой из нас. Поскольку он чувствует потребность непосредственно свидетельствовать о мире вокруг, поскольку он являет собой чистый творческий дух. Я терпеть не могу художников, позиционирующих себя как таковых, в сущности, ими не являясь.
Современное искусство нередко раскрывается при наличии объяснения, разумеется. Но работа должна существовать и на собственных правах. В этом я совершенно искренне убежден. Если опустить нарративные ряды, которые я выстраиваю, если опустить игру с цитатами, которые в части моих работ присутствуют, если допустить, что всё это совершенно непонятно для зрителя? Кто-то считывает всё, а кто-то видит просто красивую (или нет) поверхность. Всё это нормально.
Если мы вспомним «Волосы Маргариты» Ансельма Кифера, то тот, кто прочел «Фугу смерти» Пауля Целана, воспримет работу более точно. Но и до тех, кто никогда не читал Целана, само тело этой вещи способно что-то донести. Он не сможет считать все аллюзии и все смысловые слои, но что-то он должен получить. Я, честно говоря, сомневаюсь в искусстве, которое нуждается в обязательном объяснении для зрителя, которое не дает ему ничего. Мне хотелось бы надеяться, что мои картины работают в разных регистрах восприятия.
У меня в искусстве есть несколько разных линий, которые развиваются параллельно. Есть вещи, которые − очень условно, конечно − можно отнести к «легкому» жанру. Но я никогда не воспринимаю их так. Я рисую мир вокруг. Другое дело − как именно я рисую этот мир, потому что я не выступаю зеркалом, напрямую отражающим реальность. Я ищу некие живописные формулы, которые будут адекватны и действительности, и мне как автору. Мир, который я создаю, мне кажется предельно реальным. Это вовсе не мир мечты, это не какая-то осуществленная живописными способами греза. Это наш общий мир. Я искренне считаю, что художник интересен в той мере, в какой он связан с предметной и социальной реальностью. Другое дело, что я пытаюсь найти для ее отображения визуальные средства, характерные именно для меня.
Я думаю, что говорить об авангарде сегодня нужно иначе. По большому счету совершенно не важна оппозиция «авангард − традиция». Это вообще не сегодняшняя постановка вопроса. Современный человек, благодаря разного рода техническим средствам, существенно упростившим создание изображений, имеет гораздо больше возможностей в том, что касается творчества. Оно стало повседневностью. И это прекрасно, что миллиарды людей с помощью новейших технических средств ежедневно создают изображения, редактируют их, делают простенькие коллажи, снимают видеоролики. Но есть ограниченное сообщество, которое занимается особым кругом вопросов − грубо говоря, глубокой проработкой визуальной культуры. И, собственно, эту группу мы можем рассматривать под архаичным грифом «профессиональные художники». И я тоже к ним отношусь. Это иное отношение к своей территории. Лучшее знание контекста, более пристрастное отношение. Вот, собственно, и все. Отсутствует или присутствует у художника образование − это его личное дело. Важна та территория, которая его интересует, которой он занимается. Как только художник хочет быть «хорошим» художником, он сразу попадает в ловушку. Он должен просто быть художником. Важно, насколько твое искусство отражает то, кто ты есть. Собственно, проблема и главное достоинство искусства в том, что оно не лжет. Поэтому важно избегать желания быть «хорошим» художником».
Егор Кошелев (1980 г.р.) – современный российский художник.
