Из цикла «Художник говорит».
«Я родился в подвале больницы. Там меня родила моя мать, и в ту же ночь наш дом разбомбили. У меня было очень авторитарное образование, потому что мой отец был офицером. С одной стороны был авторитаризм католической церкви, а с другой − авторитаризм моего отца, который также был моим учителем. Но мой отец показал мне художников, подвергшихся остракизму во времена Третьего рейха, и в самые ранние годы моего детства привел меня к живописи и рисованию.
У меня всегда есть концепция, иначе я бы не смог начать. Однако в ходе работы и на протяжении дней, недель или лет концепция меняется. Идея необходима, но не важна.
Скука − начало философии. Если вы активны, вы не размышляете. У Хайдеггера есть цикл лекций о скуке. Он говорит, что когда вас приглашают на мероприятие и это немного скучно, вы осознаете, кто вы есть. Становится ясно, что это такое.
Я пишу не потому, что холст пуст или потому что мне больше нечего делать. Я начинаю рисовать, когда у меня шок. Когда меня переполняет что-то, что меня движет, что-то большее, чем я. Это может быть настоящий опыт общения с человеком, пейзажем, музыкальным произведением или стихотворением. Критики говорят, что я стремлюсь ошеломить, но на самом деле я тот, кого постоянно ошеломляют. Вот что происходит, когда я начинаю работать. Если вы не чувствуете себя разбитым, почему вы живы? Мы здесь для того, чтобы быть подавленными, иначе нет причин для этого.
Вы не можете достичь невозможного. Об этом можно только мечтать и пробовать. Слово «достижение» сложное, потому что это всегда процесс. Я никогда не мог сказать, что что-то является достижением; это только в наших головах.
Когда я представляю объект, я не создаю никакой дополнительной иллюзии. Что я делаю, то и есть. Иногда мне хочется быть прямым. Предметы обладают собственной духовностью. Для меня пейзаж – это никогда не пейзаж, это память об истории. Вы видите руины истории в пейзаже.
Искусство никогда не может быть моралистическим. Искусство не может быть приговором общества, потому что мораль связана со временем. Давайте вернемся во времена греческой демократии. В те времена можно было иметь рабов. Еще Аристотель говорил, что для того, чтобы быть хорошим философом, нужно быть богатым и иметь рабов. Это все связано с определенным временем. Художники не должны быть связаны с определенным моральным поведением. Художник – иконоборец, он все время разрушает. Есть искусство и антиискусство. Если художник не иконоборец, то он на самом деле не художник. Это можно увидеть на примере истории искусства. Я постоянно разрушаю то, что делаю. Затем складываю уничтоженные части в контейнеры и жду воскрешения.
Я следую философской системе, которая включает в себя эмоции, волю и размышление. Эйхендорф описывает земной шар как сферу; своего рода сфера, дающая иммунитет. Прежде чем родиться, вы делите сферу со своей матерью, вы связаны в утробе матери. Это первая сфера. Затем сфера расширяется по мере того, как вы встречаете все больше и больше людей. Романтическая сфера безгранична. Она уходит в бесконечность и возвращается.
Человеку нужны границы, иначе он не сможет существовать. Мы обозначаем границы даже между звездами, объединяя их в созвездия и раздавая им символы. При этом все границы бесконечно гибки. Но вода, уровень моря, поднимется, я не знаю, на сколько метров. Так что в будущем человечество столкнется с проблемой великой миграции. Мы должны быть готовы к этому уже сейчас. Хотя об этом никто не говорит.
Жизнь так ужасно устроена. Человечество ведет войны с самого начала, и это никак не закончится. И существует теодицея, буквально оправдание Бога − учение, которое доказывает, что мир хорош, потому что Бог добр. Бог-то добр, но мир − нет. Готфрид Лейбниц однажды сказал, что мы живем в лучшем мире из всех возможных. Но когда в Лиссабоне в 1755 году произошло землетрясение, он изменил свои взгляды. Христианство утверждает, что Бог − лучшее, что можно себе вообразить; он все знает, он все решает. В этом я вижу огромное противоречие.
Художник (любой, и я в том числе) не может не быть вовлеченным в события. Я читаю газеты, слежу за новостями. Так что автоматически я вовлечен в политику.
Книга − символ мудрости, способный путешествовать по всему миру. У меня большая библиотека. Утром, перед тем как приступить к работе, я брожу меж стеллажей, беру какую-нибудь книгу и открываю ее. Так что я всегда общаюсь с великими из других веков. Они − мои критики. Книги, которые я написал, представляют собой шестьдесят процентов моей работы. У меня до сих пор хранится большая часть моих ранних книг, поскольку они никогда не продавались.
Картина отличается от книги тем, что вы можете стоять перед ней и видеть впечатление от чего-либо. Читая книгу, вы перелистываете страницы; оно связано со временем. Мне нравится писать книги, потому что я могу показать процесс. Когда я рисую картину, у меня в голове всегда война. На каждом этапе рисования у меня есть сто разных возможностей на выбор. Например, когда Пикассо застревал в творческом процессе, он просил свою жену Франсуазу Жило скопировать его картину, чтобы он мог прийти к другому результату. Когда ты рисуешь, тебе всегда приходится принимать решения. Делая выбор идти определенным путем, вы отказываетесь от сотни других возможностей.
Я танцую у себя в студии. Я танцую перед своими картинами. Знаете, что сказал Фридрих Ницше? «Моя философия − это танец». Это часть телесности. Он сказал это, потому что был не очень физически развит, он был болен. Он всегда мечтал, танцевал [разрабатывал] свою философию. На моих картинах горит солома, но и сами картины иногда горят. Кто-то охлаждает холст, но краски горят.
Смерть не ужасна, я каждый день думаю о смерти. Это часть жизни. Во мне борются две противоположности. Я амбициозен, но мне кажется, что стремление прославиться очень наивно. Знаете, многие художники были знамениты при жизни, а сегодня про них все забыли. Так что слава относительна. В восьмидесятые годы я стал своего рода звездой. Но не осознавал этого, меня всегда волновала только моя работа. Однажды в ту пору я приехал в Нью-Йорк, и две дамы из иммиграционной службы подошли ко мне и отвели меня в сторону, чтобы помочь оформить въездные документы без очереди. Тогда я подумал: «Наверное, вот она, слава».
Мой любимый художник, творивший на Кубе в конце пятидесятых годов, − Виллем де Кунинг. Его гаванские картины размером, по-моему, 80 на 70 см, и они монументальны. Монументальность − это не про размер. Это про характер картины. Миниатюра может быть монументальной. Масштаб совершенно не важен.
Я думаю, что идеи футуристов, теория, замыслы были неплохими. Но результаты? Я бы переписал их всех. Но я бы хотел, чтобы эти картины оказались у меня в мастерской. Я бы точно из них что-нибудь сделал».
Ансельм Кифер (1945 г.р.) − современный немецкий художник.
