Из цикла «Художник говорит».
«У меня нет актуальных работ. На злобу дня. Если через пятьдесят лет кто-то наткнется на мою работу, и она ему понравится, вот этого мне достаточно. Я всегда считал, что, если выставка художника имеет большой успех, в этом есть что-то подозрительное. Успех можно создать и искусственно. Как в Париже делали русские выставки: бутерброды с икрой, водка, масса народу, модные женщины, мужчины, − а потом этот художник куда-то исчезает совсем. Я же не могу делать то, что я не могу. Я делаю то, что мне свойственно. А на других художников я смотрю и восхищаюсь. Или не очень. Изменились ли мои вкусы после Франции? Нет, не изменились. То есть я продолжал делать то, что делал бы в Москве, если бы не уехал.
Мой любимый памятник − это памятник Тимирязеву у Никитских Ворот. Он сделан по принципу скульптурного монумента. Он очень лаконичный и очень монументальный. А все современные памятники − «Ростропович» или «Муслим Магомаев» − это не скульптуры. Это изображения человека. Там шнурки от ботинок сделаны! Это проблема вкуса и понимания современности. И наоборот − известно же, что изначально на Гоголевском бульваре находился другой памятник Гоголю, там грустный писатель сидел, уныло склонив голову. Но кому-то не нравился скорбный памятник, и в советское время его заменили на оптимистичного Гоголя, который смотрит в будущее. То есть эстетика нашего города зависит от каких-то чиновников.
Отличие европейского искусства от советского нонконформистского прежде всего в масштабах. Такой пример: американский скульптор Ричард Серра закуплен французом-коллекционером Франсуа Пино. Выставка где-то в его поместье под Парижем. Шесть или восемь объектов из ржавого железа, незаметные швы по углам, поставлены в чистом поле. Их пластика примитивна: спичечные коробки, увеличенные до пятиметровой высоты. Но громоздкость этих ржавых кусков железа вместе с голубым небом и великолепной зеленой лужайкой создают необходимый эстетический эффект. Эстетическое воспитание французов совершенно другое, чем у бывших советских людей. Для европейцев абстракция − что-то такое понятное, родное, приятное для глаза. А для москвичей − нет, это чуждое и раздражающее искусство. Москвичи привыкли, что искусство − это изображение точь-в-точь какого-то предмета жизненного.
Мне хотелось, чтобы мои работы были как можно большего размера, они по-другому совсем действуют, когда большие. Я привожу такой пример − египетская пирамида. Если ее уменьшить до нескольких сантиметров, ничего от ее величия не останется, это будет просто детская игрушка. В скульптуре очень важен размер. У меня много других вещей, других моделей, которые мне тоже хотелось бы сделать большими, но это зависит не от меня. Есть китайская поговорка: «Одной рукой в ладоши не хлопнешь». Поэтому я очень доволен, что мою работу «Ваза с цветами» выбрали для украшения Москвы, сделали ее в большом масштабе. Писатель может писать «в стол», когда-нибудь он дождется публикации. Художник может, он отставляет холсты к стенке и показывает знакомым, которые иногда к нему прибегают. Скульптор «в стол» работать не может.
В скульптуре у меня цвета практически нет. Я против цвета в скульптуре, потому что цвет разрушает объем. Вот вы начинаете раскрашивать − и все: скульптура теряется, краски или выходят вперед, или отступают назад. Монументальна скульптура, когда она одного цвета − черного или белого. Или зеленая, как бронза.
Я думаю, что многие художники со временем перестанут быть интересными. Одно дело − новизна, когда они появлялись, когда это был какой-то смелый жест, который публику как-то задевал, и другое дело − смотреть это в десятый или двадцатый раз. Неинтересно все это. Скучно. Серо, без эмоций. Все головное, придуманное. В том числе Йозеф Бойс. Была его выставка на Гоголевском бульваре. Я видел его в Париже много раз − идти еще раз смотреть на эти пустые вещи не хочется. Сейчас во всех арт-школах учат, как правильно себя вести, как представлять себя и свои работы, как общаться с прессой, как построить свой бренд. Это и создает то плохое коммерческое искусство, которое мы видим на разных арт-парадах, независимо от того, в какой стране они проходят. Искусство проверяется временем. Многие светила тридцати-сороколетней давности сейчас и не вспоминаются. Пикассо когда-то спросили, что такое искусство. Он ответил: «Если б знал, никому не сказал бы». Об искусстве сложно говорить. Оно предельно капризно. Допустим, что мелом очерчиваем круг и утверждаем: искусство − только то, что внутри круга. А оно уже переступило меловую линию и смеется над нами».
Игорь Сергеевич Шелковский (1937 г.р.) − российский художник и скульптор.
Фото: © Olympia Orlova-Vilberg (2021).
