Говорит Бруни

Из цикла «Художник говорит».

«Ответственность − это комплекс, от которого я избавился. Я даже подписываюсь: Лаврентий Б. К Бруни это не имеет никакого отношения. Я начинаю свою историю. Мне не интересно быть чьим-то внуком или правнуком. Я прочел у своего дедушки фразу: «Пращуры и сама фамилия − это очень тяжелое бремя. И довольно трудно через это перешагнуть». Сначала я удивился, а потом понял, что он имеет в виду, и сразу для себя это отрезал. Когда я учился рисованию и мне нужны были деньги на преподавателя, я продавал картинки на Арбате. Тогда это все только начиналось, не все было пóшло, и там было довольно много симпатичных людей. И можно было найти своего покупателя. В салоны ведь тогда принимали картины только членов Союза художников. И мне мой приятель сделал такую, похожую на похоронную, табличку: «Художник Лаврентий Бруни». Мимо проходили два каких-то пьяных художника, которые остановились, покачиваясь, и говорят: «Что? Фамилией пользуешься? Нехорошо». И мне стало так стыдно… И я постарался прекратить все разговоры, что я художник из-за фамилии.

Художник Лаврентий Бруни. Фото: Сергей Шестаков

Я за живопись, потому что я из старинной художественной семьи. Хоть я и дружу с авангардистами и часто восхищаюсь их работами, да и сам участвовал когда-то в выставках Клуба авангардистов, работал в сквоте на проспекте Калинина (теперь это Новый Арбат). Мои друзья говорили тогда: «Давай мы сделаем из тебя концептуалиста». Но это не мое. Чтобы быть авангардистом, нужно наплевать на все прошлое, нужно быть хулиганом в искусстве. Ну а как я могу наплевать на своего дедушку, прадедушку и прапрапрапрадедушку? Как правило, авангардисты − люди из другой среды. Они приходят и решают, что весь тот художественный мир, который был раньше, никуда не годится. А потом на их место приходят следующие авангардисты, тоже желающие все переустроить по-своему. Бесконечный процесс, который называется прогрессом. Хотя любая мысль со временем умирает, а чувства остаются, и вот мне как раз интересны чувства.

Живопись со временем приобретает новые формы и возможности. Хотя есть живописцы, которые продолжают писать восходы и закаты, как писали сто лет назад или больше. Вот есть у человека это чувство красоты, и он его выплескивает на кусочек бумаги или холст. Что тут плохого? Но и современная живопись везде вызывает восхищение: и в Европе, и в Америке, и в Азии. В искусстве я ценю свободу. И меня привлекает выражение себя через цвет, через краски, через эмоцию. Хотя порой начинаются поиски чего-то большего, чем цвет. Я специально делаю, например, черные цветы на черном фоне − очень интересный эксперимент. Ну конечно, всегда важно, что там изображено, потому что все равно гармония должна быть в работе. Для меня живопись − как поэзия. Если бы я умел писать стихи, писал бы стихи. Но у меня есть вот такая возможность выражения чувств: я пишу картины, которые видоизменяются в зависимости от времени. Наверное, я и сейчас могу сделать так, как делал раньше, но уже так не делаю. Нахожу другие формы, созвучные текущему времени и внутренней свободе. Кажется, что, пока ты двигаешься вперед, ты в состоянии находить что-то новое.

По-моему, художник и должен искать именно красоту прежде всего. Хотя она у каждого своя, но вообще-то ее мало. Красота на пьедестале, к ней так или иначе подгоняют все остальное. И когда художник делает искусство не красивое, но, допустим, умное, оно часто оказывается так себе, средним. Искусство не обязано заставлять работать чьи-то мозги. Искусством надо наслаждаться. Живопись предназначена для любования − или хотя бы для сосуществования с ней.

У нас был такой опыт: мы много путешествовали по Европе, доехали до Португалии. И по пути смотрели все музеи − огромное количество материала. Все самое хорошее сделано очень легко, на одном дыхании. Мы просто не могли оторваться. И все, в общем, в одной технике − холст-масло. Но такое наслаждение… Самое важное в искусстве − это чувство. Пока я еще не очень этим владею. Но конечная цель − добиться того, чтобы от работы шел свет и чувство. Мастерство и артистизм должны соединиться. Искусство в ощущении, а не в продукте. Не в самом предмете, а в ощущении от этого предмета.

На мой взгляд, в Москве по сравнению с мировым процессом сложилась ситуация маленького провинциального городка со своим междусобойчиком. А мне кажется, что среда должна быть свободной, независимой. Несмотря на итальянские корни нашей семьи, я себя чувствую абсолютно русским человеком. Хотя работал подолгу и во Франции, и в Испании, и в Швейцарии. Были у меня романтические идеи второго дома за рубежом. Но как-то не можешь там расслабиться до конца, себя почувствовать собой. Выяснилось, что в России я себя чувствую намного более полноценно».

Лаврентий Васильевич Бруни (1961 г.р.) − российский художник.
Фото: © Сергей Шестаков.

This entry was posted in Художник говорит and tagged , , , , , , , , , , , , , . Bookmark the permalink.