О перспективах развития театрального искусства в нашей стране рассуждает театральный критик Роман Должанский:
«Сам по себе театр − институциональная вещь, которая воспитывается годами. Ведь традиции должны укорениться, а разрушается все − за несколько месяцев. В нашей стране театр базируется, к сожалению, не на институциях, а скорее на конкретных персоналиях, порой на подвижниках, а иногда зависит от воли тех, чье настроение и решения переменчивы − чиновников.
Но есть места, где образуются настоящие месторождения искусства, и театра в частности. Взять хотя бы Красноярский край − здесь выделяется культура театра небольших городов. Зачастую в них театр порой вообще единственное место, где можно провести приличный досуг − там, где сухо, тепло и не дадут в морду. За последние годы многие из них претерпели серьезное развитие и уже звучат на федеральном уровне. Здесь есть Минусинский театр, которому давно не нужно давать фору, сравнивая со столичными. В последние годы о себе заявляет Лесосибирск − его представляют очень современные режиссеры и актеры, с которыми есть о чем поговорить и что обсудить. Совершенно уникальное явление − Мотыгино, самый маленький в России населенный пункт, в котором есть театр. Критики знают Шарыпово, регулярно представляющий интересные постановки. Да, пожалуй, сложно найти регион, в котором в столице работает сразу два известных драматических режиссера, Феодори и Рыбкин, как в Красноярске. Наверное, не каждый миллионник может похвастаться конкуренцией такого уровня. Здесь не нужно людям объяснять, что и зачем делает тот или иной театр. Публика в Красноярске подготовленная, даже избалованная хорошими постановками. Но стоит переместиться на несколько сотен километров, и мы попадаем туда, где есть большие традиции, а современному театру показать просто нечего. Актеры и режиссеры театра из Лесосибирска больше видели и знают о современном театре, чем многие столичные. Проблема большого числа московских театров в том, что они находятся в своей скорлупе. Им привозят интересные новаторские постановки, но они просто не ходят на них. При этом уверены, что являются носителями каких-то традиций, а приглядишься − там умерло все, традиций никаких нет, а они все продолжают чем-то гордиться. Напротив, некоторые региональные театры вполне достойны представлять на фестивалях страну и показывать постановки в духе тенденций современного европейского театра. Но тут вмешивается вопрос недостатка информации о них и отсутствия средств для таких поездок. Так же как не актуально сейчас разделение на массовую и элитарную культуру, так и деления театров на столичные и региональные фактически нет. При современных возможностях и доступе к информации профессиональное сообщество довольно легко может следить за интересными театрами, постановками. География, удаленность, здесь помехой совсем не является.
Искусство должно раздражать. В том, что половина зала ушла, нет ничего плохого, значит постановка зацепила, ведь вторая половина осталась. Когда люди все видели и уже ничему не удивляются, как часто бывает в Москве, шедевр создать фактически невозможно. Ни возбудить людей, ни вызвать гнев, кругом пресыщенность. В регионах атмосфера свежее − здесь можно по-настоящему творить. Знаете, если посмотреть на репертуар театров малых городов, замечаешь − они гораздо легче больших и маститых идут на эксперименты. Порой, совершенно безумные. Они постоянно в поиске, организуют лаборатории, студии, как следствие, порой получаются очень интересные и свежие вещи. Просто у них короче путь к зрителю, меньше условностей, финансовых барьеров. Публика здесь менее пресыщена и готова терпеливо воспринимать новации. Вот и получается, что в небольших театрах идут на риск, решаются на эксперимент и часто выигрывают. Хотя, конечно, живут театры в регионах сложно и небогато. Отсюда, параллельно с фестивальными работами, спектакли порой непритязательные, но приносящие доход театру. Но именно они позволяют заработать какие-то средства, которые в том числе можно использовать и на эксперименты. Искусство руководства такими театрами − всегда стараться формировать этот запас, а не растрачивать его на другие менее благородные нужды.
Конечно, зритель диктует репертуар театра, но ведь он же «зверь», которого можно «укрощать». Нельзя убегать в лес и отдавать ему все, что захочет на съедение. Иначе потерять можно все. Если дать волю, этот зверь сожрет все, даже самые маленькие, ростки прекрасного. Поэтому иногда нужно «щелкнуть плеткой» и найти среди публики союзников. Театры должны сражаться, особенно за правильных зрителей. Их нужно старательно искать, рекрутировать и воспитывать. Работа большая и тонкая, но по-другому невозможно. Зрителя нужно прикармливать и приманивать. И тут важно взаимодействовать с властью в нужном направлении. Театр − вещь затратная, его нужно отапливать, освещать, содержать. Без государства обеспечить это сложно. Поэтому важно взаимопонимание и готовность помогать в воспитании зрителя, а не в потакании его «инстинктам», как, к сожалению, часто бывает. Сами люди, как правило, приходят только на что-то неглубокое и простое.
Вообще, театр и музей − большая тема. Я недавно разговаривал с Мариной Лошак, директором Пушкинского музея, и она сказала: «Несите проекты. Мы понимаем, что без театра в современном музее не обойтись». Мне кажется, что сейчас начинается процесс возвращения долгов. Лет двадцать назад, если говорить о нашей стране, театр стал много впитывать от современного искусства, и это пошло ему на пользу даже в чисто утилитарном смысле − в сценографии. Вообще, если меня спросить, в чем наш театр отстает от мира, то я отвечу, что не в режиссуре, не в драматургии, актеров хороших у нас полно, но в сценографии, в решении пространства, мы явно слабее. И вот театр, напитавшись от современного искусства, не то чтобы отдает долги, но начался какой-то интересный процесс − вхождение театра в современное искусство. Что далеко ходить за примерами? Вот даже на последней Венецианской биеннале победителем стал павильон Литвы с оперой, то есть со спектаклем.
Сегодня разрушена иерархия высказывания. Раньше мы знали, где читать важные мнения, а где все остальные. А сейчас блоги цитируют точно так же, как статьи в журнале «Театр». Индексы цитирования у блогеров еще выше. Нет важных и неважных высказываний – все уравнено. Сегодня каждый − критик. Критика уходит еще и потому, что этим прожить нельзя. Я продолжаю писать какие-то статьи, но театральная критика не кормит. Сегодня главные критики – это кураторы. Многие критики занимаются фестивалями, работают в театрах или на каких-то проектах. Выполняют работу драматургов, не пьесы пишут, а работают с режиссерами. Сегодня критика реализуется через это. Я сам прошел через ощущение конфликта интересов, занимаясь одновременно и журналистской, критической деятельностью, и практической. Это доставляло мне смущение какое-то количество лет. Потом я нашел, как мне кажется, какой-то баланс. Заслуга критиков и в том, что пришла новая волна, и в театре стало интереснее, чем 15–20 лет назад. Меня предупреждали в Германии лет пятнадцать назад. У них намного раньше все самые интересные критики ушли в драматурги и кураторы. И у нас, мне кажется, тоже произошел этот процесс. Думаю, он благотворный. Потому что ущерб, нанесенный критике, менее страшен и менее важен для развития театра, чем то положительное, что эти критики, ушедшие из профессии, привнесли в практику, работая в театрах, помогая режиссерам, придумывая проекты, организовывая фестивали, читая лекции, разъезжая по театрам. Эта деятельность сейчас важнее, чем написание рецензий. Раньше критика была единственным источником информации, а сейчас все можно найти в интернете. Правда, часто с нарушением авторских прав. Сам за этим не поспеваю и чувствую себя человеком прошлого тысячелетия. Критик сегодня не является единственными мостом между зрителем и театром». Отсюда, отсюда и отсюда. Фото: © cultradio.ru / © Вадим Шульц.
