Из цикла «Художник говорит».
«Сейчас многие люди не знают, что делать в искусстве и как думать об искусстве. Поэтому, на мой взгляд, сегодня один из рабочих вопросов − это вопрос о том, что такое искусство. Именно в таком контексте, как нынешний, этот старый концептуалистский вопрос будет звучать по-новому, потому что сегодня он связан, скорее, с этикой. Также интересно методологически продумать тему модели художника.
Я пропагандирую модель действующего художника. Речь не идет о перформансе − это всего лишь жанр. Художник должен иметь активную позицию, а транслироваться она может и через объект. Недавно в институте «База» мы провели семинар, посвященный обсуждению книги Алена Бадью «Апостол Павел. Обоснование универсализма». В нем приняли участие Константин Бохоров, Дмитрий Гутов, молодые философы. Мне показалось, что это очень важный текст в такой экстремальной ситуации. Это философия активизма, и апостол Павел выступает в книге как активист. Если упрощенно, книга о том, как надо думать, для того чтобы действовать. Некоторые моменты произвели на меня большое впечатление. Например, заявление: «Надежда − это настойчивость». Это активистская позиция − не ожидания, а действия. Я вижу здесь прямую связь с искусством, если мы будем подразумевать под ним не созерцание и рисование, а активную позицию. Я всегда в такой позиции и находился. Я против другой модели художника − художника-созерцателя, который стоит где-то в стороне и не является участником процесса.
Я не против автономного искусства, но эта автономная позиция должна быть явлена самим автором. Автор должен специально прорабатывать и придумывать технологии отстранения, специальным образом уходить от тех или иных дискурсов или программ, которые могут его ангажировать, поглотить или вписать в те проекты, с которыми он не хотел бы ассоциироваться. Автономная позиция − это тоже активная позиция, уход − это тоже действие.
На мой взгляд, искусство перформанса и акционизма закончилось в девяностых. В 2000-е у Pussy Riot еще можно было наблюдать проблески художественности, но остальное не имело к искусству никакого отношения. Покойный философ Валерий Подорога верно сказал: когда художник совершает жест, который заканчивается насилием (например, его сажают в тюрьму), искусство оказывается под вопросом, потому что ты не можешь высказать по поводу произошедшего никакого эстетического суждения. Ты поддерживаешь этого человека, потому что он действительно тебе нравится или ты хочешь его морально поддержать? И наоборот, можешь ли ты критиковать действия человека, если он сидит в тюрьме? Возникает этический аспект, которого невозможно избежать здесь и сейчас. Лет через десять можно сказать, был этот жест искусством или нет. Но, например, если Петр Павленский и делал искусство, то это плохое искусство.
Сегодняшний акционизм − это политическое высказывание. Если там и есть что-то художественное, то только как у Пабло Пикассо, который сказал однажды: «Я войду в каждый дом в виде унитаза». Он имел в виду, что эстетика, которую он разрабатывает, повлияет на сантехнический дизайн и таким образом люди, которые и не догадываются о существовании Пикассо, все равно будут иметь с ним дело. Так вот, художественность сегодняшнего акционизма − это стихийная художественность. Я посмотрел недавно фильм о людях, которые сейчас занимаются активизмом. Они говорят о том, как правильно сделать акцию, чтобы на нее пришли СМИ и чтобы все было хорошо освещено, но они не заинтересованы в том, чтобы соотносить себя с искусством, работать в логике искусства.
Художник должен понимать, какую позицию он хочет занимать в истории искусства. От этого понимания отстраивается все остальное. Чтобы заниматься искусством, нужно делать три вещи: подражать, опровергать или пародировать. Но для этого необходимо знать, кому конкретно ты собираешься подражать, кого опровергать и кого пародировать. Поэтому история искусства − важный элемент обучения».
Анатолий Осмоловский (1969 г.р.) – российский художник, куратор, теоретик искусства. Фото: © Анна Сапожникова.
