Семь коротеньких новелл Михаила Наумовича Эпштейна из его подборки «Философских случаев», опубликованных в журнале «Знамя» (№8, 2022 г).
«Обычно философия обходит случаи стороной, имея дело только с принципами, идеями, законами, универсалиями. Но в основании мира, как склонна считать современная наука, лежит именно случайность. По мысли Нильса Бора и вопреки Альберту Эйнштейну, Бог играет в кости, − именно это он делает с квантами. На случайностях и вероятностях построена самая точная из наук об основах мироздания − квантовая физика. Почему бы и философии не усвоить этот квантовый принцип и не обратиться к случайному? Дадим шансу шанс!
Такие случаи, разрывающие смысловую ткань мира, любил описывать Даниил Хармс. Но его интересовали случаи как частицы абсурда, кванты бессмыслицы, вброшенные в нашу жизнь и сводящие ее смысл к нулю. Для меня, напротив, важно разрастание маленьких частиц до наибольших смыслов, включающих в себя все: от Бога до человека, от атома до Вселенной. Бесконечно растяжимa ткань существования, в котором любые абсурды, подмены понятий, ошибки и заблуждения оборачиваются приращением смысла. Если хармсовские случаи − это антисмыслы, то в моем понимании это метасмыслы, включающие абсурд».
Михаил Эпштейн − философ, культуролог, литературовед, лингвист, профессор теории культуры и русской литературы Университета Эмори (Атланта, США).
Золотое перо
Старый поэт подарил молодому золотое перо. Молодой принял дар с благоговением и спросил: − Что вы написали этим пером?
− Ничего, − ответил великий поэт. − Я работал только на пишущей машинке и компьютере.
− Для чего же вам перо? − удивился молодой.
− Я рисовал им всякую чепуху и ставил кляксы. Это перо удержало меня от сочинения тысяч плохих стихов.
− Чудесный подарок! − воскликнул молодой поэт и положил перо на письменный стол. И больше уже никогда не писал стихов.
Врач и пациент
Один упрямый, капризный пациент не хотел лечиться по предписаниям врача. Больного все осуждали за строптивость. Когда он умер, врач подумал: «Какой благородный! Он все равно бы умер, даже следуя моим предписаниям, а так взял всю вину на себя».
Кот Бердяева и собака Павлова
Бердяев любил своего кота Мури и верил в бессмертие его души. Однажды душа бердяевского кота встретилась с душой одной из павловских собак, павших жертвой безжалостной научной резни. Душа кота спросила душу безымянной собаки:
− Как оправдается твой мучитель перед Богом?
− Он был ученый, − ответила душа собаки, − и я пострадала за науку, хотя меня никто не любил. Так бывает: одна душа спасается любовью, другая − страданием.
Спичка без коробка
Он рылся в старых бумагах и вдруг нашел на дне ящика спичку. Целую, неповрежденную, с выпуклой темно-бордовой головкой. Он давно уже не курил, да и раньше только баловался, но вдруг вспомнил серный запах от спички, когда чиркал ею перед самым носом, и она обдавала жаром и испускала едкий, щекочущий ноздри дымок. Ему вдруг очень захотелось еще раз вдохнуть этот резкоудушливый запах, который он, пожалуй, любил даже больше, чем дым сигарет. Но коробка не нашлось, а без фосфорной полоски огонька не добудешь. И вдруг он почувствовал себя такой же спичкой, оставшейся без коробка. Еще можно вспыхнуть, но обо что чиркнуть? Есть личность, но ушло время, о которое она зажигалась.
Маленькие да удаленькие
Собрались как-то горошина, игла и мышка и заспорили, кто из них самый маленький да удаленький. Мышка сказала:
− Вон сколько людей пыталось выдернуть репку из грядки − и впустую. Кошка пришла − и тоже без толку. А я дернула − и сразу вытянули репку.
− Ну, подумаешь, − говорит горошина. − Я меньше тебя, да удалее. На меня положили двадцать тюфяков, а сверху еще двадцать перин из гагачьего пуха, − и все равно я не дала принцессе заснуть, она проснулась вся в синяках. Вот какая я.
− Мне бы ваши заботы, − сказала игла. − Во мне засела смерть самого Кощея, а он самый сильный на свете. И никто не может с ним совладать, пока до меня не доберется. На океане есть остров, на том острове дуб, под дубом сундук зарыт, в сундуке − заяц, в зайце − утка, в утке − яйцо, а в яйце − я, смерть Кощея. И вода, и земля, и растения, и животные, и птицы, и яйцо, зародыш всего, − это все только для того, чтобы достичь моего кончика. Я главная.
Вдруг в круг споривших залетел квант, такой маленький, что его сразу и не заметили. − А ты кто такой? — спросили его. — Из какой сказки?
− Моя сказка называется «Квантовая физика», — ответил квант.
− А что ты умеешь делать?
− Все что угодно. Я и частица, я и волна. Я рождаюсь из ничего. Никто не знает, куда я лечу и где я нахожусь, а если кто-то попытается узнать, то он теряет знание о моей силе и скорости. Зато я знаю все, что делает другой квант на дальнем краю Вселенной. Я пролетаю одновременно через множество щелей по разным направлениям. Я могу стать всем, чем пожелаю, моя жизнь − сплошное «может быть». И с каждой новой возможностью возникает новый мир, отличный от других миров. Мир − это я, и множество миров − это тоже я! − гордо сказал квант.
Мышь, игла и горошина выслушали кванта, до конца не поверили, но согласились, что его сказка − самая сказочная, хоть и называется «физикой».
Скрепка
Скрепка ныла от скуки. У нее не осталось никаких дел. Бумаг уже никто не скреплял, потому что они вышли из обихода. Коробка со скрепками лежала рядом с компьютером, ее могильщиком, − но никто к ней уже давно не прикасался. И вдруг в комнату вошло нечто большое − даже шкаф посторонился, а стол прогнулся. Это была огромная Скрепа. Она была в точности как маленькая, только в тысячи раз больше.
− Ты для чего? − пискнула скрепка. − Ведь бумаг уже нет, и мы не нужны.
− Подумаешь, бумаги! − басом ответила Скрепа. − Я буду скреплять Народ. У меня железная хватка. И продиктовала компьютеру свой указ.
Две книги
На столе лежали рядом две раскрытые книги. Читатель перебегал глазами из одной в другую. И тогда книги решили переплестись своими страницами и стать одной книгой. На следующий день читатель воскликнул: «Не понимаю, как на соседних страницах можно говорить прямо противоположные вещи. Наверное, автор сошел с ума». А книга, ставшая толще и мудрее, подумала: «Почему автор, у которого в голове две противоположные идеи, безумнее читателя, который тоже совмещает их в уме, читая по очереди разные книги?». На следующий день все книги библиотеки сплелись в один огромный том, и читатель понял, что именно этого безумного автора он читал всю свою жизнь.
