Из цикла «Художник говорит».
«Многие люди в мире даже не знают моего имени, но они слышали про «того сумасшедшего парня», который создал машину, которая производит экскременты. Они даже не в курсе, что я сделал десять таких машин. Они не знают, что я выставлялся в Лувре. Но даже если им незнакомо мое имя, я все равно остаюсь кем-то вроде городской легенды. Моя автобиография могла бы называться «Другая ложь» («Another Lie»). Но с другой стороны, я бы не стал писать свою биографию. Мне это не нужно. Чаще всего люди пишут автобиографии за тем, чтобы оправдать то, что они сделали в своей жизни. А я не хочу защищать себя. Когда ты создаешь «Клоаку» или татуируешь свиней, всегда найдутся люди, которым это не понравится. Я не собираюсь сводить счеты или оправдываться.
Я сделал большой проект, где на свиней наносят татуировки, но на моем теле татуировок нет. Я же не свинья. В мире тату я − турист. Татуировки могут отражать какие-то традиции, тогда это интересно. Но мне не нравится боль, и я не понимаю тех, кто испытывает удовольствие от процесса. Странно осознавать, что эта картинка будет всегда на твоем теле. Даже если бы мне предложили набить такую картину, как «Мона Лиза», у себя на спине − я бы не стал этого делать. Потому что она недостаточно хороша, чтобы остаться навсегда.
У многих художников есть романтичная идея о том, что люди умирают − а произведения искусства якобы остаются в вечности. Я не уверен в этом. Может быть, кое-что из них останется, но перестанет быть предметом искусства, превратится в загадочный объект из прошлого, чем-то сродни археологическому. Я думаю, жизнь предмета искусства в принципе довольно специфична − это вызывающий артефакт современности, который потом становится символом статуса, а затем вдруг по совсем другим причинам объявляется предметом культурного наследия или национальной гордости.
Некоторые художники слишком озабочены тем, занимаются ли они искусством. А я им советую просто быть креативными и посмотреть, что получится. Если вы посмотрите на мои работы, то увидите, что их нельзя свести к одной линии или стилю. Это разные приключения, разные путешествия. Чтобы быть интересным, нужно − и человеку, и произведению искусства − обладать двумя чертами: интриговать и нравиться. И нужно выдержать баланс. Быть слишком «милым» опасно − люди станут использовать вас. И с искусством так же. Произведения искусства не должны быть коврами, аксессуарами, модными предметами. Предмет искусства должен быть красивым − но у него должно быть и содержание.
В некоторых своих работах я беру элементы из прошлого и придаю им современное звучание. Но я не хочу делать свои работы слишком «комфортными». Пусть даже людям это нравится. Если что-то становится слишком «комфортным», оно просто умирает как искусство. Объект все еще находится перед нашими глазами, но его смысл меняется, можно сказать, утрачивается. Когда искусство становится достоянием общественности, частью культурного наследия, первоначальный смысл его постепенно исчезает. Этого никак не избежать. Мне кажется, это судьба любого произведения. Если мы сегодня смотрим на старинную греческую статую, она может нравиться визуально, но она больше ничего нам не говорит.
Когда работаешь над новым проектом, не надо его заранее оценивать. Если бы у меня попросил совета начинающий художник, я бы сказал ему, что не нужно пытаться создать нечто гениальное. Не надо думать над тем, достойно ли это будет называться произведением искусства. Просто делайте. Потом другие люди назовут это искусством. Искусство должно создаваться, когда вы катаетесь на велосипеде, путешествуете на поезде или самолете. Когда вы находитесь в одиночестве у вас есть возможность думать, а не работать руками. И это важно. Ведь в основе всех произведений лежит работа ума.
После окончания школы искусств художники стремятся приехать в Нью-Йорк. Они устраивают там одну выставку, затем другую. Но ведь в мире есть много других не менее интересных мест. Например, я был в Индонезии, где занимался деревянными скульптурами и резьбой по дереву. Представляете, там люди совсем ничего не знают про Энди Уорхола. Мне кажется, знакомство с другими культурами и людьми даже важнее, чем школа искусств. Потому что образование в ней − это, по сути, промывка мозгов. Когда ты начинаешь путешествовать, ты заново всему учишься, узнаешь, как многообразен этот мир.
Мне всегда хотелось заинтересовать гораздо большую аудиторию, чем та, которую составляют ценители искусства. Включая тех, кто ненавидит искусство. Менталитет рабочего класса тянется ко всему сложному. Если они видят простой экспонат, то говорят: «Это не искусство, потому что даже мой ребенок смог бы сделать такое». То есть для них искусство – это то, что они сами не могут создать. В принципе, я согласен с такой позицией. Искусство должно быть чем-то недостижимым, как баскетбольное кольцо, которое висит высоко над вами. И, конечно же, искусство должно стать кульминацией всего того, что мы изучили, всех наших навыков, которые мы развили. Если вы покупаете новый автомобиль, то можете быть уверены, что он представляет собой венец всего изученного нами. Материалы, принцип работы, система управления, панель индикаторов – все. Но что удивительно – эта машина будет стоить меньше, чем произведение искусства. И продавец получит только 2-3% от ее стоимости. А амбициозным людям нужны определенные вещи, чтобы повысить свой статус. Искусство − это трофей. Который можно показать соседям, чтобы дать им− понять, что ты умный человек или богатый человек. Искусство сильно дискриминирует других и увеличивает твой статус. Посмотрите по сторонам в музее и увидите, что многие там находятся не потому, что им это нравится, а потому, что как представители среднего класса должны этого придерживаться.
Сегодня людям часто не хватает какой-то уверенности. Зачем вы покупаете искусство? Вам же оно не нужно, чтобы быть счастливыми. Люди приходят посмотреть на арт-объекты или покупают их, потому что они в чем-то не уверены – в своей позиции или социальном статусе. Искусство – это бизнес, основанный на сомнениях. Аукционы продают роскошь, и это важнее цены. Коллекционеры − довольно неуверенные и консервативные люди. Если художник стал дорогим, они хотят, чтобы он продолжал делать то же, что делал раньше.
Рынок почти не позволяет художникам развиваться. На мой взгляд, принятие работы арт-сообществом гораздо важнее, чем факт ее продажи. Даже если работу оценили высоко, я не обязан повторяться, чтобы быть успешным. Разрушение, пересмотр, возможность начать с нуля и играть с концепциями − это часть процесса создания. При этом арт-рынок, в свою очередь, навязывает довольно ограниченный формат. Многие художники могли бы искать новые способы самовыражения, если бы не пытались соответствовать требованиям рынка. Я вот и не пытаюсь. Надеюсь, что молодое поколение нас удивит − и будет намного менее коммерческим. Они уже вовсю создают на компьютере работы, которые нельзя купить. Вообще, мир искусства − это качели. После пятнадцати лет безудержного коммерционализма должно наступить что-то другое».
Вим Дельвуа (1965 г.р.) − бельгийский скульптор и художник-неоконцептуалист.
