Выдержки из трех интервью с коллекционером Сергеем Подстаницким.
«Для меня искусство − это и развлечение, и жизнь, и работа, и все на свете. Название книги Соломона Шустера «Профессия − коллекционер» полностью отвечает моим жизненным взглядам. Мне как раз наиболее интересно найти и раскрыть ту вещь, которую никто не заметил или заметил, но до конца не понял. Таких у меня в коллекции большинство − я редко покупаю вещи абсолютно очевидные. Регулярно случается, что на европейских аукционах русскую кириллическую подпись, не очень четко поставленную, пытаются прочитать латиницей и придумывают какие-то несуразные фамилии. Благодаря этому не так давно я купил замечательный акварельный «Портрет неизвестной дамы» Петра Соколова. Он подписной, но французы, которые его продавали, не обратили внимание на то, что подпись сделана по-русски.
Я стараюсь, чтобы в портрете, который останется в моей коллекции, пересекалось два фактора: первый − интересное с исторической точки зрения лицо, причем не обязательно, чтобы это был знаменитый человек, но какая-то биография у него, как правило, есть, и второй важный фактор − художественное качество. Провинциальные портреты, в которых тоже есть свое обаяние, я уже перерос. Сейчас я собираю портрет в основном XVIII − начала XIX века, преимущественно русский, но иногда расширяю коллекцию в другие стороны. В области графики я попытался расширить собрание в сторону ХХ века − например, купил портрет барона Нольде Константина Сомова, поскольку он отчасти придерживался традиции пастельного портрета XVIII–XIX веков, которого у меня много. Захотелось показать развитие во временной перспективе.
На мой взгляд, один из принципов коллекционирования заключается в том, чтобы не просто обладать вещью, но еще ей хвастаться. Если ты заполучил что-то действительно ценное, хочется этим поделиться с другими специалистами, знатоками, собирателями. Это и некая проверка качества собрания − какую оценку получит та или иная вещь или коллекционерская концепция, как будут твои вещи смотреться на фоне музейных экспонатов, не будут ли они проигрывать. Если будут − это повод задуматься, то ли ты собираешь. Для меня выставки − это еще и большое подспорье в смысле хранения коллекции. В квартире и офисе места катастрофически не хватает. Естественно, в любой коллекции есть вещи спорные или те, в которых ты сам еще не разобрался. Но я такие работы стараюсь не выставлять, пока у меня самого не сложится четкое понимание ее ценности и места в контексте русской истории и культуры. Обычно с музеями мы совпадаем. Видимо, в этом и есть залог нашего продолжительного сотрудничества.
Вкус − категория сложная. Иногда бывает, что он либо есть, либо нет, равно как и возможность отличать настоящие вещи от фальшивых. На самом деле нужно постоянно находиться в контексте интересующей тебя темы и обязательно смотреть, что происходит в темах сопредельных. Чем больше смотришь, тем больше шансов, что твое собрание будет интересным и качественным. Умение видеть картину и понимать, что ты видишь, − это очень индивидуально. Я знаю некоторых коллекционеров и антикваров, проживших долгую жизнь и передержавших в руках массу вещей, которые не отличают подлинник от копии (на языке коллекционеров это называется «свиной глаз»). Хотя пытаются проводить какие-то экспертизы, анализы. Обычно с такими людьми я не пересекаюсь: они не в состоянии видеть то, что вижу я, и мы, соответственно, не можем быть полезны друг другу. Но бывает, что они сами приходят и мучают открытиями. Например, приносят картину и говорят: давайте вот проконсультируйте меня, это же явно Шишкин. Ты им говоришь: нет, это точно не Шишкин. Они удивляются: ну как же не Шишкин, вот же у меня есть вырезка из журнала «Огонек», здесь Шишкин и здесь Шишкин. Объясняешь: здесь елка и здесь елка, но все же не Шишкин. Они обижаются, начинают нести негатив, говорить о тебе «он ничего не понимает, коррумпирован, не хочет, чтобы великая картина Шишкина заняла свое место в истории искусства». Самообман среди коллекционеров − это нормальное и имеющее место явление. У меня самого такое бывает, но, к счастью, редко. Обычно это происходит, когда видишь на каком-то интернет-аукционе очень плохого качества фотографию и думаешь: может быть, да, но, может, и нет. И просто мысленно закладываешь возможность ошибки. Ну и, конечно, смотришь уже потом на вещь живьем и понимаешь, что нет. Но поскольку ты заранее сомневался, не так больно.
Мне повезло, прежде чем начать покупать, я очень-очень много вещей передержал в руках − изучал, рассматривал. Причем не только какие-то хорошие вещи, а просто вещи плохого качества, рыночные. Одна из проблем нашей музейной экспертизы в том, что хранители знают только вершины творчества художников, только лучшие их произведения, и вовсе не знают середняка и донного искусства. В Третьяковской галерее был случай − к счастью, много лет назад, − когда сотрудники, хорошо знавшие русское искусство, но совершенно не интересовавшиеся, чем торгуют на европейских аукционах, были введены в заблуждение. Они не знали, что работы некоторых европейских художников, которые работали, допустим, в одно время с Шишкиным, оказались впоследствии подписанными его фамилией (это делалось теми, кто был заинтересован в том, чтобы подороже картины продать). И многие из этих работ подтверждались сотрудниками галереи как работы Шишкина, хотя таковыми не являлись. Ну да, ведь действительно похоже, и ведь был у художника дюссельдорфский период. А то, что в этой дюссельдорфской школе работали другие художники, они в расчет не приняли.
Иногда, приобретая вещь, ты не имеешь возможности долго и тщательно ее исследовать, или не понимаешь сразу «это Он!». Ты просто видишь что работа тебе нравится, она действительно старая, ее состояние сохранности удовлетворяет тебя, цена доступна, и ты видишь перспективы для атрибуционной работы. С миниатюрами иногда бывает достаточно посмотреть на вещь при правильном освещении, под определенным углом падения лучей или вытащить из рамы, и все встает на свои места. Однажды купил на венском аукционе миниатюрный портрет неизвестного австрийского генерала начала XIX века. Меня он привлек хорошим качеством и тем, что на груди у генерала был русский орден Св. Георгия 4-й степени Купил за чисто символическую сумму. Раскантовав его обнаружил авторскую подпись художника Даффингера − одного из ведущих австрийских миниатюристов бидермайера. Ну, а немного поизучав литературу понял, что изображен принц Саксен-Кобург-Готский, брат великой княгини Анны Федоровны, получивший Георгия за Лейпцигское сражение. Классическая техника миниатюры на рубеже XVIII-XIX веков − это акварель и гуашь на тончайших пластинках слоновой кости. Хотя бывали и исключения. В более ранний период вместо кости часто брали пергамент. Бывали индивидуальные предпочтения художников: Боровиковский часто писал миниатюры маслом на медных дощечках. Миниатюры на эмали − особая тема. В России она была не очень распространена в силу дороговизны, но именно это привело к тому, что большинство русских эмалей – настоящие шедевры, а работы Мусикийского и Жаркова – предмет вожделения не только русских коллекционеров. Обороты миниатюр – отдельная тема. Кроме информативных надписей (однажды удалось точно определить имя изображенного генерала по выгравированной на обороте медальона дате его гибели), оборот может быть настоящим произведением искусства. Особенно это характерно для английской миниатюры: локоны волос, засушенные цветы, жемчужные монограммы, архитектурные композиции из кости или фольги складываются в настоящие шедевры.
Большинство покупок я делаю через аукционы, блошиные рынки, антикварные салоны. Вообще, есть несколько типов покупателей искусства. Себя я отношу к тем, кому проще покупать, когда у вещи есть точная цена, и она фиксированная, и я понимаю, что либо у меня эти деньги есть, либо нет. То есть либо плачу, либо торгуюсь, либо прохожу мимо. А есть коллекционеры, которые занимаются покупкой «на адресах». И это чистый покер. Во-первых, люди «на адресе» могут оказаться малоадекватными или совсем неадекватными. Во-вторых, многие торгуются так: а мы не знаем цену (хотя, конечно, все прекрасно знают), а вы предложите нам что-нибудь. И дальше ты вынужден мучиться: предложишь много − потеряешь деньги, предложишь мало − вытолкнут взашей.
Профессионалы, которые покупают искусство «на адресах», специализируются на общении. Я бы не сказал, что у этих людей мошеннический склад характера, но знаю, что, если бы у них не было антикварного бизнеса, они бы точно могли стать прекрасными манипуляторами. И лишь благодаря тому, что антиквариат приносит им стабильный доход, они этим не злоупотребляют. Сам я «на адресах» бывал только по рекомендации и в исключительно культурных домах. Как интроверту мне тяжело и неинтересно терпеть причуды малознакомых людей. А нелепые истории «на адресах» нередки. Например, один знакомый собиратель ходил в гости к наследникам художника, покупал у них работы на довольно серьезные суммы, но в какой-то момент ему отказали от дома без объяснения причин. Позже выяснилось, что его заподозрили в пропаже тапочек. Спустя какое-то время те же люди обвинили другого коллекционера в пропаже ластика.
Есть несколько знаковых событий года, на которые все ездят, под которые обычно подверстывается все остальное, − Русские торги в Лондоне в конце весны и под Рождество и Биеннале антикваров в Париже в начале осени. Их я стараюсь не пропускать. Русские торги − это событие мирового масштаба, которое касается всех, кто собирает и продает русское искусство. На него слетаются знатоки и дилеры со всего мира. Биеннале антикваров − одна из крупнейших в мире ярмарок, и там не только русское искусство. Но я так люблю Париж, что мне только дай повод туда поехать. В Париже на Биеннале есть день перед открытием − для VIP-клиентов и коллекционеров. На эту вечеринку приглашают ограниченное число гостей, все пьют шампанское, смотрят новинки, договариваются о сделках. Все последующие дни Биеннале открыта, и кто угодно может зайти, посмотреть, поторговаться и, может, даже что-то купить. Мне в первый день на Биеннале приезжать необязательно. У меня специфический интерес, и мои вещи меня обычно дожидаются. Мой интерес − находить что-то недопонятое и недоатрибутированное. А если продают что-то известное, да еще и задорого, мне это неинтересно и не всегда по карману.
В случае с блошиными рынками везение тоже немаловажно, ведь интересующее тебя произведение должно попасться тебе на глаза раньше, чем другому специалисту! Что касается географии, то я поклонник французских рынков. Французский антикварный рынок по прежнему богат и разнообразен, шансов на находки и открытия там по прежнему много. Говорят, что лет сто назад на блошиных рынках Парижа можно было покупать Брейгелей, двадцать лет назад не редкостью были работы Бенуа и Коровина. Сейчас, конечно, этого становится все меньше. Но что касается русского XVIII − начала XIX века − тут простор для открытий колоссален. Особенно если вещь неподписная, или подпись не заметили, или не разобрали. Работы европейских неизвестных художников этого времени весьма не дороги, и есть возможность купить Тропинина или Боровиковского по цене «НХ» («неизвестного художника». прим. В.Д.).
Практически все свои покупки, сделанные в Европе, я привожу сам. Вывоз из Европы вещей до ста тысяч евро совершенно свободный, и, условно говоря, купив портрет неизвестного мужчины в халате на блошином рынке в Париже, просто кладешь его в чемодан. Именно так я приобрел портрет Григория Потемкина. Дилер на парижском блошином рынке обратил мое внимание: только посмотрите, прекрасный женский портрет XVIII века! Я сразу все понял. Дело в том, что у великого князя Николая Михайловича было опубликовано почти аналогичное изображение Потемкина, которое долго хранилось у его наследников − у графов Браницких. Тот же профиль, тот же всклоченный волос. Это именно что домашний портрет; на самом деле большую часть своей жизни Григорий Потемкин провел именно в таком виде − не в мундире с орденами, а в халате. Он хандрил, лежал на диване − иногда занимался государственными делами, но чаще просто находился в жесточайшей депрессии. Но я торговца не стал расстраивать − и забрал у него Потемкина под видом женщины с двойным подбородком.
Коллекционировать можно по-разному. Есть дорогие и богатые темы − например, собирать художников «Мира искусства» или русский авангард, − и тогда помимо любви к искусству это еще и желание показать, что у тебя много денег. Совсем другое дело − собирать графику, которую в современной России долго знать не знали и не понимали (хотя в Америке и Европе графика − уже давно массивный и очень интересный сегмент коллекционирования; но все-таки для понимания графики нужен определенный уровень культуры). С портретами своя трудность. Чтобы коллекционировать портреты, нужно иметь какое-то понимание истории, когда ты можешь эстетически насладиться портретом и рассмотреть его не только в культурном, но и в историческом контексте. Интересоваться искусством и собирать его никогда не поздно. Сегодня этим может заняться каждый. Это двадцать лет назад все было очень сложно − и интернет был в зачаточном состоянии, и чтобы найти какую-нибудь антикварную галерею или салон, нужно было потрудиться, − а сегодня просто заходишь на BidSpirit и смотришь. Стоит только начать − как говорится, дурное дело нехитрое». Источники: отсюда, отсюда и отсюда.
