Из цикла «Художник говорит».
«На мой взгляд, государство должно помогать художникам. У нас практически нет арт-рынка. С конца девяностых некоторые внезапно разбогатевшие бизнесмены скупали произведения, однако полноценной рыночной системы так и не появилось. Вот в Китае она есть. Поэтому многие художники сотрудничают с Поднебесной. Там хорошее отношение к советскому, российскому наследию, ценится реалистическое искусство. Впрочем, актуальные практики тоже принимают неплохо: есть богатые люди, финансирующие подобные проекты.
В нашей стране работает система конкурсов и грантовой поддержки. Однако изобразительное искусство не так популярно и прибыльно, как театр и кино. Это не бизнес. Конечно, радует интерес зрителей к масштабным проектам − вроде выставок Репина, Айвазовского, Серова. Но современный художник, выходящий из стен ВУЗа, нередко чувствует себя потерянным. Он предоставлен самому себе: нет рынка, на котором можно продвигать свое искусство. СХР старается помогать талантам, но не может охватить всех. Представьте. Человек окончил ВУЗ. Хорошо, если у него обеспеченные родители − можно купить еще одну квартиру и переоборудовать ее в мастерскую. Или работать в загородном доме. Но у 99 % выпускников подобного шанса нет. Они ищут, куда приткнуться. И помочь им могут только Союзы художников, такие как СХР, московский или питерский. Благодаря этим творческим организациям определенное количество молодых художников могут взять в аренду мастерские по льготным ставкам по всей стране. Эти помещения находятся в муниципальной собственности. Фактически таким образом государство поддерживает начинающие таланты. Нужно оплачивать коммуналку, иногда другие счета, но в любом случае это не аренда за метры. Кроме того, организуем бесплатные выставки. Наконец, есть стипендии и гранты, которые выплачивает Министерство культуры через творческие союзы. Сейчас завершаются переговоры с Третьяковской галереей: планируем использовать третий этаж бывшего ЦДХ для выставок современных авторов. Но, конечно, хотелось бы еще больше помогать художникам.
Легких времен не бывает. В девяностые годы Союз художников в большинстве своем состоял из людей, живших и работавших в советское время, когда при союзе существовал Художественный фонд, решавший все социальные проблемы художников: находил и предоставлял работу и т.д. Присутствовал и механизм помощи от государства, в основном − в виде закупок работ с выставок и заказов на создание произведений искусства. В том устройстве союза и его материально-технической базы было много положительного. Выполняя заказы для Художественного фонда, автор наряду с этим мог заниматься тем, что ему по душе, думая только об искусстве. В таких условиях создавались лучшие произведения 1960–1980-х годов. Конечно, в той практике были и негативные моменты, ущемляющие, по мнению художников, свободу их самовыражения. Но это − эпизоды. Если художник был художником, то он всегда имел возможность себя проявить. Пришло новое время. Вместе с политическими и экономическими изменениями в стране другой стала и художественная жизнь. Далеко не все сумели адаптироваться к новой ситуации. Такие вопросы, как предоставление творческих мастерских или пенсионное обеспечение, не решены до сих пор. Главный вопрос для художника – это статус творческой мастерской как места работы, необходимого для каждого. На федеральном уровне этот вопрос на сегодня не решен. Он отнесен к компетенции муниципальной власти, и здесь существуют совершенно различные примеры: от положительных – с предоставлением права безвозмездного пользования творческими студиями до негативных для художников ситуаций – с коммерческой арендой за пользование мастерской.
Или взять пенсионный вопрос. До 1991 года у каждого члена творческого союза шел учет творческого стажа, и через Художественный фонд производились отчисления для будущей пенсии. С 1992 года все изменилось: творческая деятельность юридически не является трудовой и не идет в зачет пенсионного стажа. И только те, кто преподает или параллельно занимается иной деятельностью, где имеются отчисления в Пенсионный фонд, могут рассчитывать не на минимальную пенсию. Большинство же художников, в основном живописцы, занимаются только творчеством и нигде больше не работают. Для них оформление пенсии связано с большими проблемами. На сегодняшний момент в Комитете по культуре Государственной Думы разрабатывается проект закона, где эти вопросы ставятся. Мы активно сотрудничаем в проработке этого законопроекта. Не так давно предпринимались попытки отнести деятелей культуры к индивидуальным предпринимателям, но не каждый творческий человек может решить клубок вопросов, связанных с юридическим оформлением частного предприятия, уплатой различных налогов и т.д. Союз художников разнороден по своему составу и, конечно, по возрасту. К существующей реальности, как правило, лучше адаптируются молодые (они выросли в новое время и рассчитывают только на себя). Но «лучше» не означает «хорошо». У многих из них нет мастерских, и, конечно, им требуется серьезная поддержка.
Профессионал живет в своем мире. А работа должна вызвать эмоции, чувства. Поэтому в идеале это и признание профессионалами, и любовь обычных зрителей. Думаю, «толстокожих» художников не бывает. Не секрет, что каждый автор считает себя гениальным: если зрители не понимают его произведений, это их вина (смеется). Я работаю с большим количеством людей: в мастерской постоянно помощники, рабочие. Иногда спрашиваю их мнение. Проверяю, как та или иная вещь действует на обычного человека, понятна она или нет. Что касается публичных высказываний… Конечно, бывает неприятно. Но стараешься разобраться: что за человек тебя критикует, профессионал ли он. Специалист должен аргументированно убедить, а не втоптать в грязь. Впрочем, иногда внутренне соглашаешься, если говорят верные вещи.
В XX веке произошли коренные изменения в мышлении, в отношении к моральным ценностям, к религии, к эстетике. При этом нужно подчеркнуть, что авангардисты первой половины XX века, будь то Пикассо, Матисс, Бранкузи, Цадкин и многие другие, имели за плечами прекрасную художественную школу. Отрицая привычную классическую эстетику, преобразуя ее, они были с нею «на равных», поскольку были настоящими профессионалами своего дела. Это сильно отличается от того, что мы иногда видим сегодня. И когда люди называют себя художниками и при этом не умеют рисовать, лепить, подменяя это «глубокомысленными» идеями и концепциями, то их творчество лично для меня выглядит не очень убедительно с точки зрения изобразительного искусства. Современные формы творчества не только имеют право на существование, но уже десятилетиями существуют на Западе и активно развиваются в нашей стране. Но, на мой взгляд, не все, что делается в этом направлении, имеет отношение к собственно изобразительному искусству. И если основой изобразительного искусства является художник, творец, то в нынешнем «актуальном искусстве» большое значение имеют «кураторы», «арт-критики», без которых не может возникнуть «арт-продукт» или «арт-событие», уже давно ставшие почти синонимами в «актуальном искусстве». Поэтому сохранение того, что веками традиционно называли «школой», на мой взгляд, имеет решающее значение для будущего развития искусства, даже самого «актуального».
Монументальность – это не только размер. Да и миниатюра тоже может быть разной. Бывают «миниатюры», которые позволяют увеличить их до больших размеров практически без изменений, но это исключения, поскольку каждый размер диктует свои выразительные средства. Я, учась в Строгановке на отделении архитектурно-декоративной пластики монументального факультета, все скульптурные композиционные задания выполнял для конкретной архитектуры (интерьер, ландшафт, фасад). Это заставляло думать о скульптуре как о части пространства, в котором произведение будет жить. Масштаб произведения, его основные пластические характеристики изначально определялись именно этим, равно как и элементы силуэта. Отдельные детали композиции додумывались исходя из конкретных точек обзора, ракурсов, расстояний, подхода и т.д.
Портретную пластику я считаю главным в своем творчестве. Всегда хотелось работать над образами великих деятелей русской культуры, выдающихся исторических личностей. Конечно, я перечитываю произведения писателей, мемуары, но в то же время для меня важно, чтобы скульптура волновала душу и сердце. В скульптурном произведении писатель или любой другой изображаемый человек может быть похож на реального, а может быть и не совсем похож. Для меня главное – посредством формы передать как можно выразительнее и глубже его образ. Момент похожести часто бывает вторичным. Не второстепенный, но точно не самый главный. Другое дело, когда лепится портрет для близких людей. Скульптура – это не воссозданный живой человек, это наше представление о нем. Мы даже посмертную маску перестаем воспринимать как продолжение телесности, она становится просто слепком».
Андрей Ковальчук, российский скульптор, глава Союза художников России.
Фото: © armmuseum.ru / © kommersant.ru.
