Будильника с гонконгской барахолки
треск ровно в пять. Его игла должна
«К вокзалу» − проскрести команду мозгу.
Недели две как за окном страна,
которой, почитай, не видел толком.
Прикрыл кривые крыши спор бредовых
квадратов: лик Вождя, «…lboro» реклама
(исход неясен). Вязкая среда
бамбука, где, покрыты грязью мокрой,
велосипеды катят. На ладони
проспекта − жесть, картон, фольга. Бездушный
слепой пейзаж грядущих снов, когда
лицо песок и чернозем удушат
и бронхи воздух не вберут упрямо.
Толпа, что устрашит и Чингисхана.
Лишь поезд тишиною оглушит.
Но небоскребам, сгинувшему храму
прийти на смену мгла полей спешит,
каналы, заросль ив и гаоляна −
способные поднесь терпеть на склонах
династии. Лишь сердце ухнет разом.
Стране, лишенной милости небес,
к лицу торговля, неучу и хаму
подачки. Рухнула Стена. В вагонах
лишь варвары, а божество (иль мнимость
его) − исчезло. Чтоб избегнуть бездн,
нам надлежит избрать необходимость,
при равенстве заботы смерти разность −
и звать «судьбой». Хоть этому лекарству
нет слова − иероглиф не вместит
подобный смысл. Из боли редко слишком
родится мудрость, чаще − горький стыд
уступок, хитроумие, лукавство,
и лицемерье. В утро таковое
ты варвар здесь. Навряд ли, разве чудом,
вернешься в край, где больше не найдешь
потерянных секунд, что, не расслышав,
тебя теряют. Все Кругом − Иное.
Земля костей, тысячелетий страха.
Вселенная, где ты осознаешь,
что вечность не приносит счастья − страждет,
но и от состраданья не врачует.
(1996)
Томас Венцлова. Перевод с литовского Виктора Куллэ.
Акварель художника Кван Йюк Панга (Kwan Yeuk Pang).
