Коллекционер Валерий Александрович Дудаков вспоминает, как в советское время удавалось покупать произведения мастеров русского авангарда, и каким образом складывалось ценообразование на рынке искусства. Полностью − здесь.
«С точки зрения закона мы все были спекулянтами. Хотя спекуляция была неочевидная. Мы, коллекционеры, в основном обменивались, а не продавали работы друг другу, но в обменах фигурировали какие-то незначительные доплаты − 30, 100 рублей. В 1984 году за спекуляцию хотели арестовать сорок московских коллекционеров. Были и посадки, в основном сажали сотрудников комиссионных магазинов. Известная комиссионка на Арбате, в доме 19, села вся! Пострадала и комиссионка на Якиманке. Когда меня, не дай Бог, называют старым антикваром или каким-нибудь, не знаю, дилером, я в шутку говорю: «Нет, я старый спекулянт!» Хотя уже давно ничего не продаю.
Я был художником-полиграфистом, потом главным художником фирмы «Мелодия» и зарабатывал очень хорошо. Начал покупать, но смотрю: все это понятно, близко, но не хватает историзма. Тогда я пошел в комиссионный магазин на Якиманке. Там бывала в продаже «Голубая роза», интересные художники двадцатых годов. Я там познакомился с теми, кто сдавал работы, стал покупать у них рисунки Павла Кузнецова, акварели Артура Фонвизина. Ни Михаила Ларионова, ни Давида Бурлюка, ни Наталию Гончарову в комиссионные не брали.
В начале семидесятых годов многие комиссионки и музеи не покупали «Голубую розу», поэтому самые лучшие работы Петра Уткина, Николая Крымова оказались у меня. Выбор был очень большой, а цены просто смешные. Рисунки Ларионова стоили 8 рублей − это цена двух бутылок водки, извините за пошлое сравнение. Акварели и пастели Гончаровой и Ларионова стоили 40–50 рублей. Живопись могла доходить до 2 тысяч рублей − уже очень большие деньги. А в среднем «голуборозовцы» стоили от 400 до 2 тысяч рублей, не больше. «Бубнововалетовцы» − те же самые суммы, тоже от 400 до 1 тысячи. Айвазовский и Шишкин были дороже − 4–5 тысяч, иногда даже 6 тысяч рублей. «Карусель» Сергея Судейкина, самую значимую и самую интересную его работу, я купил в 1974 году за 14 тысяч рублей − это были колоссальные деньги, стоимость двухэтажной кирпичной дачи. Но это редкое исключение.
Посмотрите на эту работу Ларионова, «Прогулка». Видите в середине стык? Правую часть я купил в 1976 году за 2 тысячи рублей, левую − через тридцать лет за 50 тысяч долларов. Я купил обе части у родственников друга и душеприказчика художника, Льва Жегина. Первую − у его вдовы, а вторую, после того как умерли вдова и ее сестра, мне продал племянник.
Ценообразование никогда не было справедливым. Это невозможно, ведь цена есть взаимное соглашение двух сторон. Другое дело, что, когда один и тот же автор примерно одного и того же качества пять-десять раз прокатывается через аукцион, возникает привычка к этим ценам. Это не значит, что работа столько стоит. Это же рынок! Одновременно жульничество, цирк и смесь надувательства, лжи и огромных неоправданных затрат. Поверьте мне: я это знаю изнутри. Было время, когда избыточная денежная масса заставляла обращаться к живописи, которая вдруг начинала приносить 200–300% дохода в год. Так было с русским искусством с 2003 по 2008 год: цены росли, принося 150–200% годовых. Поэтому на рынок пришло много случайных людей − мелких дилеров, жуликов, пытавшихся заработать на росте цен. Но сейчас они схлынули. Очень мало осталось и крупных, серьезных покупателей. В последние годы цены рухнули, и я иногда умудряюсь за счет невежества «аукционщиков» очень дешево покупать работы художников левых направлений, «Мира искусства». Я даже представить себе не мог, что у меня в собрании будут два Бакста. Он был недоступен мне раньше. Или, скажем, появляются работы супрематистов второго эшелона, но очень дешево. Вообще, это миф, что аукционные дома задирают на все цены. Вовсе нет. В западных галереях искусство бывает в два-три раза дороже. Другое дело, что раньше выбор был больше, на каждом аукционе выставлялось четыре-пять первоклассных вещей. А сейчас этого нет. Запасы Запада не бесконечны, а из России все труднее вывозить легально, а нелегально − тем более: каналы контрабанды полностью перекрыты».
