Опыт галериста, арт-дилера − это всегда интересно. О своей деятельности рассказывает директор и основатель петербургской художественной галереи «Marina Gisich Gallery» Марина Гисич:
«Мы − одна из немногих российских галерей, которые регулярно, три-четыре раза в год, участвуют в международных ярмарках. Кроме нас на них ездят «11.12», «Anna Nova Gallery», «pop/off/art», «Iragui». Именно они сейчас лицо российского современного искусства в мире. Это большие финансовые риски и серьезная ответственность. Мы выбираем те ярмарки, где можем захватить большой срез коллекционеров. В этом плане важна «Cosmoscow»: она дает большой пласт российских покупателей. Ведь среди наших клиентов всего процентов двадцать из Петербурга, остальные − это Москва, другие города России и международный рынок. Работа на зарубежных ярмарках, как ни странно, важна и для продаж в России. Коллекционеры видят, что мы вкладываемся в продвижение наших художников. Так, 70% работ, которые мы продаем на той же «Art Miami», уходят к российским покупателям. Но она дает и серьезный срез американских и латиноамериканских коллекционеров, да и европейцы туда доезжают. Поэтому мне нужна эта ярмарка, хотя она и обходится в пять раз дороже Вены, вдвое − Мадрида и втрое − Москвы. При этом никто не будет у вас покупать ни в Майами, ни в Мадриде, если вы не съездите туда четыре-пять раз подряд. Даже чтобы выйти в ноль, нужно серьезно потрудиться. И нужно привозить искусство, которое попадает в концепцию ярмарки, что тоже сложно.
Наше искусство не всегда попадает в западные концепции: оно другое, особенно, может быть, в моей галерее − более фигуративное, с достаточно серьезным нарративом. С одной стороны, это вроде как плохо, а с другой − мы очень выделяемся на ярмарках из общей массы. Для меня важно, чтобы художники были не среднеевропейского вкуса, а морально выросшими в России, но при этом говорили на международном художественном языке. Искусство должно быть русским − не только по месту рождения, а по мысли, но при этом его «русскость» должна быть не матрешечной, а европейской. Это ежедневная работа − доказывать хорошим, зрелым художникам, что именно ты − та галерея, в которую они должны поверить. Нужно подтверждать, что ты лучшая, теряя деньги на ярмарках, приглашая хороших кураторов, делая серьезные проекты в музеях. Это семейные отношения в прямом смысле слова. Мы являемся материнской галереей для многих из них. Что значит «материнской»? Это значит, что если все плохо и страна умерла, рухнула, то ты несешь полную ответственность за художника: ездишь на ярмарки, продаешь работы, несмотря ни на что. Но если другая галерея захочет работать с ним, она приходит ко мне. И я решаю. Если галерея нашего уровня или выше и если она готова вместе с нами вкладываться в международную карьеру художника, то мы будем сотрудничать. А если галерея хочет лишь взять работы и продать, тогда нет! Например, у Тани Ахметгалиевой материнская галерея не мы, а финская «Forsblom». Значит, работая с художником, мы принимаем условия этой галереи, согласуем с ней все цены, все ярмарки, на которые везем его работы.
Мы не работаем с совсем уж начинающими. Я считаю, должна быть классификация галерей. Есть те, которые запускают художника. А дальше вступают в дело галереи с опытом, имеющие связи с коллекционерами и ярмарками. Если мы берем в команду молодых, то это не новички, а, скажем так, уже «подрощенные» − 30–32 года. Такие, как Иван Горшков, Семен Мотолянец, та же Таня Ахметгалиева. Нам нужны те, кто из искусства не уйдет в дизайн или полиграфию, не будет пускать свои работы на поток. Непродаваемое сегодня будет продаваемым завтра! Я не работаю только с произведениями, которые служат изображением каких-то политических идей. Это искусство не для галерейных пространств, а для некоммерческих − биеннале и так далее. Когда проект выстраивает приглашенный куратор, он обычно сильно отклоняется в некоммерческую сторону, выбирая далеко не те вещи, которые мне хотелось бы потом продавать. Но результат его работы повлияет потом и на инвестиционную привлекательность этих произведений». Полностью − здесь.
