Из цикла «Художник говорит».
«Если сегодня посмотреть на искусство живописи в целом, то живопись этого (XX) столетия − исторический случай во всех будущих временах. Когда живопись была описательной, она показывала картину мира, как она выглядит. Жанровая картина − это как люди выглядят в своих отношениях. Портреты − это внутренний мир человека через его внешний: ландшафты, натюрморты, мир вещей; и, неважно, каким стилем это было сделано − реалистическим, кубофутуристическим, или смешанным. Но это все − описание средствами изобразительного искусства внешней картины мира. И вот, пришел кризис. Достаточно уже описано, сегодня ни одна картина, ни одно произведение, сделанное в этом духе не вызывает чувства восторга. Есть вещи удачные, которые по энергетике внутренней − шедевры, есть вещи замечательные, которые греют бесконечно. Леонардо да Винчи греет. Это вечно. Хотя, что он писал? Я сомневаюсь, что он описывал предметный мир, природу. По-моему, он затрагивал вторую часть, духовную. И рядом с ним Рафаэль мне кажется плоским. Малевич, Кандинский берут структуру мира, и через живопись пытаются подобраться к законам, к фундаментальным основам мироздания. Двадцатые годы, которые явно раздвигают границы изобразительного искусства, привлекли мир вещей в картину, к цвету они «довнесли» фрагменты мира, разложив его предварительно в воображении, появляется коллаж.
Творчество художника уже недостаточно в том качестве, в котором искусство живописи воспринималось. Описательная, жанровая, целевая программа искусства живописи завершилась в истории времен. Отсюда, обрушилось на мир все «тайное» искусство России, закрытое семьдесят два года. Но, все. Познакомились, наелись. Пока было свежо, покупали, но пришло разочарование, и Россия не спасла мировую культуру. И, оказалось, когда все оглянулись вокруг − на Западе и здесь, в России − впереди ничего нет! На что опираться, если все стало серийным. Живопись всегда оставалась кумиром и всегда относилась к области прекрасного. Теперь все ослепли − живопись оказалась неадекватна другим категориям воздействий, с которыми встретилась сегодня цивилизация. Я имею в виду смыслы. Человечество в целом дифференцировало свои впечатления и поворачивается целиком к смыслу! Соответственно, живопись, творческий авангард перестает быть объектом востребованности. Я себя ощущаю частью большого процесса, где основная часть − это помысел, мотив. Я не делаю работу, если у меня нет «помысла», нет намерения, если нет жажды увидеть некоторый объект, который является результатом моих мыслей, образов. Я и сам человек утопии. Моя жизнь так сформировалась, я жил только как утопист. Я не состою в структуре, я свободно плаваю. А это значит, что я должен или замкнуться в свой мир, или стать частью общества, а это − другой мир! Тогда я ухожу в мир эзотерический, метафизический, субъектный, как художник-одиночка, на которого никак не действуют эти все процессы, в силу его «емкости», которую он набирает. Шагал − это не человек программы, а индивидуальный, как Сезанн, человек. И Шагал, и Курбе − эта ветка − Сезанн, Крымов, они − индивидуалисты. Они имеют отличительный знак. Это резко выраженная индивидуальность, где эзотерика − космизм, историзм, колорит, чувственность, ярко выраженная жанровость, талант профессиональный. У них все складывается в одно нерасторжимое целое, где ничего нельзя выкинуть. Нельзя никакого совета дать ни Краснопевцеву, ни Шагалу. А кому можно? Пикассо, Кандинскому. Почему? Они открыты сознанию! А те, другие − сознанию закрыты! Значит, есть художники, которые для сознания закрыты: Ван-Гог, Гоген, а есть открытые для сознания: Пикассо, Леже, Брак, Матисс, все так называемые «строители, архитекторы искусства». Но и там есть личности в этой архитектуре, и эти личности там занимают каждый свое место».
Игорь Снегур, российский художник-абстракционист.
