Галерист и арт-дилер Гари Татинцян откровенно о главном:
«Если говорить о русском искусстве, я бы сказал: сперва подтяните образование, тогда и искусство подтянется. Наше искусство неграмотное, за ним нет сильного образования. Нет хорошего образования у художников — значит, не возникнет серьезного интереса у коллекционеров к необразованному искусству. Если коллекционеры будут плохо образованны, такими будут и их коллекции. Например, это тотальное увлечение нонконформистами. Я считаю, что это вообще неразвитое искусство. В каждой стране ты увидишь кучу людей, которые делают то же самое. Не забывайте, страна только начала развиваться, мы сейчас на уровне Америки тридцатых − сороковых годов. Я думаю, через пару десятков лет возникнет новая генерация и будет совершенно другая ситуация.
Для меня важно не только продавать искусство, мне важно, чтобы я с этим художником интеллектуально рос. С Чубаровым я сильно вырос, и это, кстати, позволяет мне судить о западных художниках, определять, насколько это фейковое абстрактное искусство или же нет. Вот именно работы Чубарова позволили натренировать себя. Русские — это где-то 20% моих клиентов. В основном это успешные бизнесмены, которые уехали. В Англии, в Америке я знаю несколько человек, которые стали коллекционерами. Я горжусь тем, что периодически продаю им работы высококлассных художников, включая Фрэнсиса Бэкона, Кристофера Вула, Джорджа Кондо. Это очень рафинированные коллекции.
Благодаря успеху аукционов 2008–2010 годов, когда начался кризис, а продажи искусства все еще демонстрировали хорошие показатели, многие западные хедж-фонды, особенно молодые инвестиционные компании, решили, что окупаемость инвестиций в искусство гораздо выше, чем то, что они предлагают своим клиентам. И за период с 2008 по 2012 год работы Энди Уорхола, Кристофера Вула, Джорджа Кондо, Агнес Мартин выросли в цене в пять, а то и в десять раз. Фактически хедж-фонды вытащили часть средств из фондового рынка и вложили в искусство. Однако, в отличие от коллекционеров, они не мыслят критериями «я это люблю, поэтому куплю и буду держать у себя» — они приобретали произведения современных художников для того, чтобы в скором времени продать. Для них это обычное сезонное явление: осенью купил, весной продал. Сознание у них осталось такое же. Они вложили кучу денег в молодых художников, которых им посоветовали дилеры и коллекционеры, с кем они дружили. Они разом сделали ставку фактически на все молодое искусство, которое тогда расцветало. И такие художники, как Алекс Израэль и Марк Гротьян, еще выстояли, а другие просто исчезли — и с художественной сцены, и с рынка. Или вот художник Дэн Коэн, который стоил у Гагосяна от полутора миллионов долларов, теперь опустился до $50 тысяч. Влезли люди из другого бизнеса, с большими деньгами, и эта пирамида сейчас рухнула. За последний год многие художники исчезли, многие, кто был очень популярен, за кем бегали коллекционеры, обесценились или спрос на них упал. Другое дело — если инвестировать только в искусство, правильно отобрав материал. Это может принести от 50 до 100% годового дохода, а возможно, и больше. А многие художники до сих пор не достигли своей реальной цены.
Это должно быть твоим бизнесом, чтобы ты мог на этом заработать. Если это не твой реальный бизнес, то тобой будут манипулировать либо дилеры, либо аукционы. Выбор работ — очень важная вещь, а еще важно знать, сколько нужно подождать. 99% искусства, которое показывается в музеях, продается на аукционах, просто плохое. Молодому коллекционеру ни в коем случае не стоит думать, что если он разобрался в своем бизнесе, то уж с рынком искусства он разберется. Прежде всего нужно найти своего дилера, который поможет разобраться с механизмами арт-рынка. Если ты хочешь сам потом принимать решения, ты должен понять, как это все работает. Дальше уже сможешь анализировать произведения искусства, вникать вместе со специалистом. Галерист — это не специалист. Это спекулятивная область, где человек снимает помещение, показывает любое искусство своих друзей и пытается его продать.
Любой успешный художник — это коммерчески успешный художник. Если ты не можешь прокормить себя тем, чем ты занимаешься, иди работать таксистом. Здесь нет ни рецептов, ни советов. Это значит быть вовлеченным не в коммерческую структуру, а в инфраструктуру арт-индустрии, когда за тобой начинают следить еще буквально со школы, с университета. Впрочем, это подходит для более эрудированных западных рынков, где существует арт-бизнес как таковой. Он у нас несколько рудиментарный, развивающийся по-своему, быстрее. В России, как только художник умрет, все его начинают собирать. У нас сперва были спекулянты искусством, которые продавали за границу, потом вдруг появились новые коллекционеры, но это без оглядки на всю мировую инфраструктуру. Когда в России был экономический бум, мировые аукционы включили в свое меню ряд русских художников, потом это все сникло. Аукционы и сейчас регулярно продают, наверное, и Булатова, и Кабакова, но чтобы за ними бегали коллекционеры, которые хотят купить все, что есть на рынке, такого не наблюдается ни за одним русским художником». Отсюда. Он же, ранее.
