Сначала выражу свою скромную точку зрения: конечно, всякие там премии для художников, поэтов, актеров, музыкантов и писателей нужны и полезны. Полезны не только для самооценки авторов, но и для материальной поддержки этих самых авторов (если речь идет, например, о Нобелевке по литературе). Другое дело, что критерии оценки «высокой художественности», «актуальности» и «полезности» вклада в искусство для каждого конкретного случая вряд ли существуют. Есть только субъективные (часто – спорные) мнения чиновников, членов жюри, искусствоведов, спонсоров, да и просто людей, считающих себя вправе рассуждать о том, кому и какую награду положено получить. Вот и все. Набоков получил Нобелевскую премию? Нет. И ничего страшного. Он от этого хуже не стал. Какая-нибудь пишущая или рисующая жена (дочь, любовница) бизнесмена может весь дом завесить дипломами и грамотами международных конкурсов. Никому от этого не плохо. И она радуется. Так что, дорогие мои, премии и награды – вещь хорошая. Пускай будут. А вот, в качестве дополнения, небольшая цитата из статьи Кирилла Кобрина, опубликованной сегодня в Кольте:
Сергей Зверев на празднике "Constant Delight" и "Премии RU.TV 2016", фото: © www.hair.su
«Тот, кто думает, что премии за искусство чем-то отличаются от премий по литературе, сильно ошибается. Здесь ситуация еще неопределеннее и страннее. Времена, когда можно было наградить особенно искусного рисовальщика или даже пейзажиста (хотя последнее — дело уже более хитрое), прошли. Искусство не имеет больше никакой привязки к индивидуальному мастерству, к ремеслу; можно точно определить, какой сапожник лучше шьет сапоги, но невозможно сказать, какой «современный художник» лучше делает «современное искусство». Я имею в виду — судить с так называемой профессиональной точки зрения, то есть с точки зрения, которая основана на четкой системе оценки. «Современное искусство» представляет собой не определенный «жанр» искусства, не «художественное направление» и даже не «период в арт-истории». Если мы говорим о действительно «современном искусстве», а не просто «искусстве, существующем сегодня», то это, прежде всего, способ мышления, причем не чисто художественного. Это мышление социальное, оно «работает» с социальным материалом, и оно пытается произвести социальный эффект. «Художественное», само (весьма старомодное) представление о «красоте» — все это только один из многих инструментов такого рода мышления и основанной на нем деятельности. Оттого мы, конечно, можем оценить «красоту» объекта «современного искусства», но это вовсе не обязательно.
Так что тем несчастным, кто входит в жюри самых разнообразных арт-премий, приходится туго. Прежде всего, формально они не могут применить самый безошибочный принцип оценки: «нравится — не нравится». Я никогда в жизни не поверю, что серьезным и талантливым людям, заседающим в разного рода жюри, действительно нравится то, за что они увенчивают художника лаврами лауреата. Я знаю некоторых из этих людей — и во вкусе их совсем не сомневаюсь. Нет, им не нравится (что, кстати говоря, подкрепляется и моим личным опытом). Ими двигают иные — возвышенные и общественно полезные, как им представляется, — соображения. Второе обстоятельство: очевидно, что премии часто присуждают «своим», «по блату», исходя из личных связей, неформальных обязательств и так далее. На этом я останавливаться не буду — здесь и так все ясно. Наконец… наконец, арт-премии присуждают… ну как раз примерно за то, за что присуждают Нобелевские премии. За все хорошее — и против всего плохого. Этот принцип не столь порочен, как кажется. Не знаю, как ты, дорогой читатель, а я ничего против «хорошего» не имею — и мечтаю о его победе над «плохим». Если какая-нибудь Тернеровская премия позволит нанести хотя бы один удар по энтропии нашего мира, остановить зарвавшихся хамов, отвести нож палача от горла осужденного — то миссию «современного искусства» можно считать выполненной. Увы, этого не происходит никогда. Ни одна книга на земле не остановила Тридцатилетнюю войну или геноцид в Руанде. Никакой арт-перформанс или концептуальный объект не сделал жизнь беженца из Сирии лучше, а подзатянувшееся существование какого-нибудь идеологически заряженного убийцы — хуже. Искусство не меняет ничего в нашем мире — сколько бы оно ни делало вид, что меняет. Искусство (если оно настоящее) создает другой мир, еще более интересный чем наш, — сколько бы оно ни прикидывалось, что подобными пустяками не интересуется.
Из вышесказанного можно сделать только один вывод. Премии надо давать кому угодно и за что угодно. Произносить при этом какие угодно слова. Если какой-нибудь писатель или художник вдруг ни с того ни с сего получит приятную сумму денег и свои 15 секунд славы — так это же прекрасно! И по этому поводу следует только радоваться. В конце концов, можно даже придумать вот такой глобальный арт-проект: поставить задачу присудить какую-нибудь премию каждому живущему на земле писателю и художнику. Что касается сопутствующих формулировок, то мобилизовать на то генератор случайных фраз. Генератор никогда не повторяется».
