Директор художественной галереи «Риджина» и основатель аукциона «VLADEY» Владимир Петрович Овчаренко рассуждает о состоянии дел на российском рынке современного искусства:
«Оказалось, что аукционы как форма продажи произведений искусства работают сегодня лучше галерей. Видимо, срабатывает азарт и то, что это шоу, в котором интересно участвовать. Плюс важно, что в этом есть элемент биржи. Сейчас же на любом рынке ситуация такая: ты за что-то просишь 100 рублей, к тебе приходят и говорят: «Слушай, товар твой, конечно, хороший, но я тебе дам за него 50. Просто потому, что я у тебя — единственный покупатель». А на аукционе ты видишь людей, которые хотят того же, что и ты, и цена на произведение складывается более-менее прозрачная и справедливая.
Годовой объем всего российского рынка современного искусства — включая все галереи, аукционы и студии художников — я бы оценил в 15 миллионов долларов. Столько стоить может какой-нибудь один лот большого аукционного дома в Нью-Йорке или Лондоне. Это значит, что для человека, который хочет потратить большие деньги, российское современное искусство в принципе не является чем-то интересным. Он скажет: «Ну хорошо, а если я хочу потратить 10 миллионов, мне нужно все ваше искусство скупить? Я лучше возьму маленького Пикассо, 30 на 40, повешу его над диваном и буду всем рассказывать. А понадобятся деньги — сниму Пикассо, в чемодан засуну и на Sotheby’s отнесу — вот и все».
И при том, что российский рынок современного искусства такой маленький, яичницу у нас начинают делить еще до того, как яйца на сковородку разобьют. И вся эта мутная конкуренция внутри крошечного сообщества плюс неверие в собственные силы, его левый уклон — все это не позволяет рынку особенно развиваться. Но, с другой стороны, есть и плюсы — когда ты на дне, всегда есть куда расти. Только за последний год построено новое здание «Гаража», фонд V-A-C объявил о строительстве нового проекта, в мае открывается частный Музей русского импрессионизма, девелопер, который застраивает ЗИЛ, объявил, что у них будет современный филиал «Эрмитажа». Это все — инвестиции в развитие искусства. Когда стены будут построены, чем-то же они должны будут заполниться. Пока что у нас характер экономики офшорный: выкачал, разменял, отправил деньги и семью за границу — качаешь дальше. Это не позволяет сконцентрироваться на внутренних задачах. Но когда-то же эта парадигма изменится.
Сейчас в мире отношение ко всему русскому очень плохое. Никто же не будет разбираться, связан ты как-то с Путиным или нет. «А, ты русский? Ну и с чего я тебя буду поддерживать?» Россия как бренд сейчас в очень уязвленной позиции. И любые продукты этого бренда априори имеют отрицательную репутацию. Чтобы с этим бороться, нужно прикладывать титанические усилия. Национальный рынок искусства — как авианосец. Представьте, взлетели с него самолеты, летают, такие крутые, в воздухе, а в это время авианосец стянули в другое море — у самолетов горючее заканчивается, а куда им садиться? В России нет такой поддержки у современного искусства изнутри страны, чтобы художники могли быть послами нашей культуры за границей.
Мы два раза участвовали в самой крутой международной выставке в Базеле — в 2011 и 2012 годах. Первый раз интерес был очень мощный. Второй раз люди смотрели на табличку Russia и шли мимо, будто там «Зимбабве» было написано. Когда мы открыли галерею в Лондоне, то ощутили то же самое. Мы тогда очень рассчитывали на русских, которые в большом количестве стали переезжать в Лондон. Я думал, что вот в Москве все плачут: «Все плохо, политика — плохо, экономика — плохо, погода — плохо». А в Лондон они переезжают и, наверное, расцветают, искусством начинают интересоваться. Но нет. Они едут туда упакованные, денег как грязи, селятся в старые, вонючие и при этом дорогие особняки в 40 километрах от Лондона — и снова начинают страдать, потому что друзей нет, англичане, сволочи, их никуда не пускают и т.д. В итоге они все равно никаким искусством не интересуются. Ну я и подумал: «Что мы тут, как клоуны, изображаем из себя? Если мы не создадим мощной базы в Москве, все эти вылазки бесполезны». Так что там галерею закрыли и пытаемся тут построить наш авианосец — нарастить боевую мощь.
В какой-то момент возникло ощущение, что «Винзавод» перестал быть местом силы — оттуда пошли разные тревожные слухи про смену хозяев, потом некрасиво выгнали Гельмана. Вам там не надоело?
Подтух «Винзавод». Вы поймите, я сам критик «Винзавода» номер один. Я знаю все его минусы и недостатки изнутри. Но тем не менее должен сказать, что есть у него и плюсы. Куда еще в Москве можно приехать и зараз посмотреть порядка десяти выставок от разных кураторов? Можно сходить в «Гараж» или МАММ, ну там от силы будет три выставки одновременно. А тут сразу десять. Если ты хочешь что-то приобрести, «Винзавод» — это единственное скопление галерей в Москве. А с нашей московской логистикой это важный фактор для притока посетителей. Кроме того, несмотря на всю критику в адрес владельцев «Винзавода», нужно сказать, что они реально помогают галереям и держат для тех, кто занимается выставочной деятельностью, очень низкие арендные ставки. За такие деньги можно снять помещение разве что в Черкизове. И то, что владельцы «Винзавода» об этом направо и налево не трубят, — это их большая ошибка. Сейчас появилась большая конкуренция. Есть «Гараж», Церетели со Свибловой активничают, Еврейский музей тоже разные выставки подгоняет, появились всякие центры вроде «Артплея». Жизнь трепещется, и если ты не зудишь постоянно, как пчелка Майя, то ничего и не выйдет. Поэтому, конечно, «Винзаводу» нужен серьезный апгрейд». Отсюда.
