Корреспондент «The Art Newspaper Russia» Константин Агунович беседует с известным российским кардиохирургом и коллекционером Михаилом Алшибая. Полностью интервью можно прочитать здесь. Приведу лишь несколько любопытных умозаключений Михаила Михайловича о роли коллекционера в истории искусства:
«Я вообще считаю, что фигура коллекционера (я не так давно пришел к этому заключению, кстати говоря) является центральной фигурой в истории искусства. Музеи в этом смысле – вторичные институции, потому что все классические музеи построены на основе частных коллекций. Поскольку критерии ценности в искусстве – вещь относительная, то роль ангажированного зрителя, каковым является коллекционер, очень велика. Но сказать, что я специально разрабатываю какие-то стратегии и обдумываю свои функции в этой среде и борюсь за свой коллекционерский имидж, — нет, этого нет, и вообще я крайне далек от этого. Хотя задумываться порой и приходится. Вот я не участвую, например, ни в каких аукционах. Потому что понял как-то (и потом, поскольку сомневался, это перепроверил), что, раз я приобрел некоторую известность в этих кругах, мои действия на аукционе, демонстрация интереса, могут стать фактором, влияющим на ситуацию. Я понял, что попросту не имею права. Так что если и буду когда-нибудь участвовать в аукционах, то анонимно, через посредников.
Само приобретение для меня мало что значит. Мне дарят иногда: художники ко мне относятся с уважением. Может быть, именно потому, что я никогда не занимался торговлей, перепродажей — мне все это чуждо. Вообще у меня такое количество работ, что, наверное, пора бы и закончить уже приобретать. Но мне всегда очень важно общение с художником, это самое ценное. Притом что художники — тяжелые люди, у большинства есть мания величия, а у многих еще и мания того, что все остальные — говно. Я их не осуждаю. Тут нет никакого лукавства: самое ценное, что я извлек из своего опыта коллекционирования, — это опыт общения с художниками. Потому что приоткрываются какие-то тайные смыслы, обнаруживаются винтики человеческой психологии. Мне вообще не хочется позиционировать себя как коллекционера, лучше я буду думать, что использовал это как повод и как метод для исследования человеческой психологии, человеческих страстей. Я только что сказал, что коллекционер — это главная фигура в истории искусства, а сейчас хочу изменить пафос на диаметрально противоположный. И скажу так: коллекционеры — это убогие люди. У Бодрийяра в «Системе вещей» есть большой кусок о коллекционировании, и он приводит цитату некоего господина, который был председателем общества коллекционеров сигарных колец. Этот человек высказался в таком духе, что тот, кто ничего не собирает, — кретин и жалкий человеческий отброс. Бодрийяр приводит цитату, а заключает главу так: «Если тот, кто ничего не собирает, — жалкий человеческий отброс, то в коллекционерах все же всегда есть нечто убогое и нечеловеческое». Мне очень нравится это определение.
Не хочу, чтобы это прозвучало именно так, тем не менее: слишком много стало художников. Сам процесс художественного производства чрезвычайно упростился с появлением репродукционных техник, а затем со всеобщим триумфом концептуального искусства. Поль Валери когда-то написал (Беньямин его цитирует; где-то в начале или середине 1920-х годов это было сказано), что в связи с тем, что появилась масса газет и огромное количество авторов, практически любой читатель может стать автором, высказываться и так далее; рост количества авторов неминуем; однако истинные таланты чрезвычайно редки, так что мы обречены захлебнуться в потоке халтуры, где невозможно будет выделить что-то стоящее. Я очень приблизительно передаю мысль, но по сути так. И тут требования к позиции коллекционера возрастают стократно. Когда-то, может быть лет десять назад, я спросил у коллекционера Пьера Броше: «Слушай, Пьер, как сегодня ориентироваться в этом огромном мире с сотнями имен? Что мы должны выбирать?» И он сказал гениальную фразу (хотя в тот момент она показалась мне довольно циничной): «Что мы с тобой выберем, то и будет настоящим искусством». Понятно, что ответственность большая, и это несколько сковывает».
