Венок сонетов от Бориса Вольфсона.
1.
Для каждого из нас смерть – это завершенье,
ну, типа, заперт тир, и разошлись стрелки,
и смысла нет решать, стрелок или мишень я, −
когда на всех дверях болтаются замки.
И всё, что я любил, и всё, с чем был я связан,
внезапно растеклось, развеялось, как пыль,
а может быть, и так: накрылось медным тазом,
в котором этот хлам потом снесут в утиль.
Нет стрéлок на столбе − ни к аду и ни к раю.
На корточках сижу и гильзы собираю.
Куда же их сдавать? Никто не даст совет.
В простреленной груди отверстия сквозные.
Пульсируя, из них текут, как позывные,
быть может, вечный мрак, быть может, новый свет.
2.
Быть может, вечный мрак, быть может, новый свет,
а в среднем – полусвет, смешавшись с полутьмою,
как блики на воде, как сумеречный след,
оставленный веслом, протянется за мною.
И кто там на корме – мой лоцман, мой Харон,
угрюмый раб руля и этих тяжких вёсел?
Чьи тени на меня глядят со всех сторон,
советуя, чтоб я скорее вёсла бросил?
Мол, стоит дёрнуть шнур – и лодочный мотор
подарит мне не звук, но эхо, но повтор
того, что в жизни мне давало утешенье.
Я вспомнить не смогу и не смогу понять.
И некого спросить, и некому пенять.
Но Главный Инженер уже нашёл решенье.
3.
Но Главный Инженер уже нашёл решенье, −
я это осознал, лишь заглянул в чертёж.
Он манием руки остановил движенье,
сквозь зубы процедив: сочти и подытожь!
И замерли тотчас слова и даже мысли,
и я шагнул в стоп-кадр, начальству не грубя,
чтоб выполнить приказ: в последний раз расчисли
и опиши пейзаж, в котором нет тебя.
Я никогда в себе не находил отваги,
но вот, колонки цифр оставив на бумаге,
я всё же сдал отчёт о мире без примет.
Но растворится он в густеющем эфире,
когда поймёт мой Босс, проверив все цифири,
как обойтись без нас и вычеркнуть из смет.
4.
Как обойтись без нас и вычеркнуть из смет?
Да, в общем-то, никак. Пускай марионетки,
мы будем без конца, забыв про слово «нет»,
на ниточках плясать и собирать монетки.
И нитки оборвав, продолжим этот пляс –
кто в лес, кто по дрова − но тоже интересно,
пока не сложит нас продюсер Карабас
в дорожные мешки, где и темно, и тесно.
Но это не конец, а только переезд.
Покуда нам самим играть не надоест,
нас ждёт другой театр, и образы, и темы.
Там музыка гремит, но мы, пускаясь в пляс,
надеемся на то, что, не заметив нас,
Электрик Смерть уйдёт, не размыкая клеммы.
5.
Электрик Смерть уйдёт, не размыкая клеммы,
но повернёт рычаг: мол, кончен бал, отбой.
И в полной темноте, не понимая, где мы,
на ощупь побредём и встретимся с тобой.
Мы вместе никогда на сцене не играли:
различны амплуа, − и всё же, игроки,
столкнулись мы сейчас в слепом безумном ралли,
внезапно осознав, как сделались близки.
Мы знаем: шансов нет, − но, рук не отнимая,
танцуем в темноте, и темнота немая
соединяет нас, как свадебный чертог.
А наш Специалист – он допустил ошибку
и всё же не сумел стереть твою улыбку,
лишь ротор заменив на статор, − вот итог.
6.
Лишь ротор заменив на статор, − вот итог,
который не конец, а новое начало,
Электрик Смерть следит, чтобы никто не смог
покинуть сей челнок, где всех нас укачало.
Мы медленно плывём, беззвучен наш мотор,
но вот уже вдали иной маячит берег,
где ждут меня давно, где яростный костёр
поможет мне забыть о горестных потерях.
Здесь всё иначе, здесь себя я обрету,
когда, преодолев незримую черту,
оставлю позади Аиды и Эдемы.
Найдётся время, чтоб, за гранью бытия,
я б понял смысл того, что мог понять лишь я,
и кто-нибудь другой − насущные проблемы.
7.
И кто-нибудь другой насущные проблемы,
быть может, разрешит, хотя, всего верней,
не сможет доказать простейшей теоремы
и смысла не поймёт до окончанья дней.
Пусть с двойкой в дневнике, не выучив уроки,
он скажет, что теперь связать сумеет нить.
Но мало толку, коль, не уложившись в сроки,
не сможет никогда решенье применить.
Чернеет Ахерон, пловцов не отражая,
и, сумрачной реке невольно подражая,
клубится по бортам густой и чёрный смог.
А тот, другой, сидит, надеясь на удачу,
но чувствует уже, что он свою задачу
всё так же не решит, как я решить не смог.
8.
Всё так же не решит, как я решить не смог,
мой спутник ни одной существенной проблемы,
освоив не вполне высокий стиль и слог,
и даже зачищать не научившись клеммы.
Он шлёт морзянкой мне сигналы: «Эс-О-Эс» −
три точки – три тире – три точки – пособите!
Но посылать его бессмысленно в ликбез:
он спутник и летать обязан по орбите,
где гонятся за ним, как волки, по пятам
несбывшихся надежд осколки, тут и там
садовый инвентарь разбросан по кюветам;
а он в своих мечтах над граблями парит,
и расшибает лоб, и всё же говорит:
«Но весь я не умру – моё везенье в этом!»
9.
Но весь я не умру – моё везенье в этом.
В отличие от тех, кто превратится в прах,
сумею уцелеть чуть слышимым приветом
в одном, а повезёт, так даже в двух стихах.
Иронией своей любезен я не буду
и чувства пробудить в потомках не смогу.
Гожусь я лишь на то, чтобы помыть посуду
и грабли собирать на дальнем берегу.
Любитель чистоты, предпочитавший смех
сквозь слёзы, я имел сомнительный успех,
но публику смешил, поскольку сам при этом
ни разу не просил подачек от судьбы;
уменье ж расшибать на ровном месте лбы
особое − оно даровано поэтам!
10.
Особое − оно даровано поэтам −
искусство дверь закрыть и всё же, уходя,
остаться, так оно похоже по приметам
на солнце в блеске струй внезапного дождя.
Пусть в этот день с утра всё небо стало сизым,
гром сам себе под нос бормочет: «Замолчи!» −
и всё же к нам опять оптическим капризом
сквозь пелену дождя врываются лучи.
И кажется, что зонт уже совсем не нужен,
и можно босиком бежать по ярким лужам,
делить любовь, и дождь, и солнце на двоих.
Наивно, но ещё надеюсь я на случай:
пускай не свет, но отблеск света, скрытый тучей,
потомок, может быть, найдёт в стихах моих.
11.
Потомок, может быть, найдёт в стихах моих
и стиль плохой, и слог, и почерк неумелый,
и вовсе ничего не выберет из них,
сказав, что всё давно прошло и отшумело.
Но прежде чем снести на свалку старый хлам,
откроет наугад, помедлив над тетрадкой,
и боль мою со мной разделит пополам,
и тихо постоит, смахнув слезу украдкой.
Но даже и поняв, поймёт меня не так
и скажет, что рублю теперь цена пятак,
стих надо б подтянуть: крепления ослабли, −
что много яда в нём, и нужен антидот,
но строчку дочитав, быть может, в ней найдёт
тот тайный смысл, что я и сам нашёл бы вряд ли.
12.
Тот тайный смысл, что я и сам нашёл бы вряд ли,
а может быть и так − рождённый им самим,
потомок нацедить попробует по капле
из старых строк моих и разобраться с ним.
Потом захочет он прибегнуть к пересказу,
но всё-таки стихи заучит наизусть
и подготовит их к премьерному показу,
забыв лишь сообщить, кто автор, − ну и пусть!
Меня не будет там. Я право отдаю
на авторство, а сам в сторонке постою,
невидимый, ему шепнув на ушко: «Грабь ли
иль заново твори, ты, раб своих страстей,
не выбираешь путь, ища иных путей
и всё равно потом придя на те же грабли».
13.
И всё равно потом придя на те же грабли,
привычным жестом лоб потрогаю рукой, −
но там уже мозоль; я опечален, рад ли,
но больше не хочу – пусть пробует другой.
Теперь во мне звучат мелодии иные,
а злободневных тем как будто вовсе нет.
И слышу я не их, и шлют мне позывные −
быть может, вечный мрак, быть может, новый свет.
Вселенная меня накормит, как волчица.
Я знаю, научить нельзя, а научиться
хочу лишь тишине. Короткий дождь затих.
Но летний ветерок, смешав лаванду с мятой,
страницами шурша в моей тетрадке смятой,|
детишкам передаст мой прозорливый стих.
14.
Детишкам передаст мой прозорливый стих
не ветер, а другой – пронырлив и двуличен −
потомок, это он получит за двоих
букет, но не цветов, а крепких зуботычин.
И повторяя мой исхоженный маршрут,
не понимая, что старания напрасны,
услышит, может быть, как недруги соврут,
что все его стихи (мои стихи) прекрасны.
А после он умрёт и будет позабыт.
Те, кто его хулил, и те, кто делал вид,
что любит и в стихах находит утешенье,
утешатся с другим (с другими), а потом
увидят Ахерон и волны за бортом…
Для каждого из нас смерть – это завершенье.
15.
Для каждого из нас смерть – это завершенье, –
быть может, вечный мрак, быть может, новый свет.
Но Главный Инженер уже нашёл решенье,
как обойтись без нас и вычеркнуть из смет.
Электрик Смерть уйдёт, не размыкая клеммы,
лишь ротор заменив на статор, − вот итог.
И кто-нибудь другой насущные проблемы
всё так же не решит, как я решить не смог.
Но весь я не умру – моё везенье в этом
особое, оно даровано поэтам:
потомок, может быть, найдёт в стихах моих
тот тайный смысл, что я и сам нашёл бы вряд ли,
и всё равно потом, придя на те же грабли,
детишкам передаст мой прозорливый стих.
