В 1921 году Борис Пастернак позировал Юрию Анненкову в его квартире. Поэт устремил взгляд в угол комнаты, превратился в неподвижную статую. «Я этого не любил, − вспоминал художник. − Я всегда предпочитал модель, свободную в движениях, чтобы схватывать наиболее характерные положения, повороты, взгляды. Я попросил Пастернака разговаривать со мной, пока я рисую. Он улыбнулся и ответил:
− А не будет ли легче для вас, если я стану только о чем-нибудь упорно думать, а не разговаривать?
Мы засмеялись, и Пастернак вспомнил историю, как Лев Толстой позировал его отцу, тоже художнику, и тот попросил его интенсивно думать, на что великий писатель ответил, что только этим всю жизнь и занимается».
Этот графический портрет со скорбной складкой у губ был впервые размещен в сборнике Пастернака «Сестра моя – жизнь», изданном в 1922 году. Анненков уверял, что в круговороте жизни и молодости не уделил этой работе должного внимания, но все же гордится этим томиком стихов, который свел двух творцов на долгую жизнь.
В последний раз поэт и художник встретились в Париже, в 1935 году.
«Будучи уже в полной славе, Пастернак не имел еще ни седых волос, ни морщин. В продолжение его краткого пребывания во Франции мы много говорили о Париже, а не о советской революции. Политика по-прежнему его не интересовала. Нелепый парадокс нашей эпохи: именно совершенная надполитичностъ Пастернака поставила его к концу жизни в центре политического международного скандала», − писал в мемуарах Юрий Анненков.
«Зима» – стихотворение Бориса Пастернака из сборника «Начальная пора».
Прижимаюсь щекою к воронке
Завитой, как улитка, зимы.
«По местам, кто не хочет − к сторонке!»
Шумы-шорохи, гром кутерьмы.
«Значит − в «море волнуется»? B повесть,
Завивающуюся жгутом,
Где вступают в черед, не готовясь?
Значит − в жизнь? Значит − в повесть о том,
Как нечаян конец? Об уморе,
Смехе, сутолоке, беготне?
Значит − вправду волнуется море
И стихает, не справясь о дне?»
Это раковины ли гуденье?
Пересуды ли комнат-тихонь?
Со своей ли поссорившись тенью,
Громыхает заслонкой огонь?
Поднимаются вздохи отдушин
И осматриваются − и в плач.
Черным храпом карет перекушен,
В белом облаке скачет лихач.
И невыполотые заносы
На оконный ползут парапет.
За стаканчиками купороса
Ничего не бывало и нет.
