Что сейчас происходит на российском арт-рынке и существует ли он вообще? Как выживают частные художественные галереи в период кризиса? Обо всем этом рассуждает арт-дилер и совладелец московской галереи «Триумф» Дмитрий Ханкин. Записал интервью журналист Константин Агунович. Отсюда.
«Каково сейчас состояние рынка современного искусства?
Стало хуже. Сейчас состояние рынка стало приравниваться к состоянию середины 1990-х, как бы смешно и грустно это ни было. Но нет тех надежд, которые были в то время. Надежд на то, что здесь все повернется к лучшему. Ни у кого уже, я думаю, иллюзий не осталось.
А какие параметры успеха и неуспеха?
Да вот и параметры изменились. Раньше успешная галерея – это много продававшая галерея. Сейчас никто ничего не продает. Я не один такой (мы, галеристы, стали часто и много общаться внутри собственного маленького кружка, и общие проблемы всем хорошо известны), и, поскольку у всех примерно одинаковое положение, похоже, дело не в нас лично. Дело в том, что рынка не стало вообще.
Может, слово «продать» тоже смысл поменяло?
Не поменяло. «Продать» всегда значит «продать». Поменять товар на деньги. Сейчас этой возможности нет. А если она есть, то она непрогнозируемая.
Отличие в том, что галерея делает проект за свои деньги, а фонд…
Тоже за свои. Все всегда за свои. Когда за чужие, это называется по-другому. Это называется государственным учреждением. Вот там за чужие всегда. И часто за чужие как за свои.
Возвращаясь к проблеме «галерея в кризисную эпоху» — может, как-то меняется сама профессия галериста? Повсеместно, во всем мире? Или это процессы исключительно локальные, связанные с местными условиями?
Нет. Объективно говоря, местное условие тут одно. Любые процессы, попадающие на местную почву (а Россия — страна экзистенциальная), прорастают не так, как в других местах. В таких формах и с такими последствиями, я разумею. В остальном — нет, это общий процесс. Например, весь мир давно говорит о кризисе галереи как формата — но именно у нас это приобретает гипертрофированно выпуклые черты. Притом что здесь ведь особо ничего и не было никогда. Ну, было с десяток человек, кто шевелился, осталось трое (это я условно). Когда-то казалось: сейчас, еще немножечко, и все начнется. Но ничего нет. Культурная революция здесь так и не произошла, в отличие от революции социальной. Соответственно, базисные процессы так или иначе завершены, надстроечные даже не начинались толком.
Если в галерейном бизнесе, по идее, платит в конце концов коллекционер, то кто сейчас платит? Кто заказчик, ну или потребитель? Кому это интересно?
Это не интересно никому на сегодняшний момент, кроме нас самих, игроков несуществующего рынка. А слово «заказчик» вообще не применимо к этой истории, да и потребителя нет. Поэтому никакой плановой и упорядоченной хозяйственной деятельности здесь вести нельзя. Нет слоя людей, которые потребляют искусство систематически. Серьезных коллекционеров — хватит пальцев на одной руке пересчитать, серьезных людей с подходом, готовых на что-то. Еще столько же примерно энтузиастов. И всё».
