Сербский маг

  Не так много в мире писателей, перечитывая которых – словно открываешь мир заново. Погружаешься в загадочную поэзию языка, где вымысел, фольклор и история народов переплетаются вместе, рождая удивительную интеллектуальную игру. В литературе ХХ века, для меня таких авторов трое — Хорхе Луис Борхес, Умберто Эко и Милорад Павич. Как раз сегодня Павичу исполнилось бы 83 года, и грустно осознавать, что уже не появится новых сборников его мудрых метафорических новелл и романов, облеченных в легкую форму беллетристики. Милорад Павич был знатоком и историком литературы, поэтом, переводчиком, полиглотом и философом. Долгие годы он преподавал в университетах, писал монографии по истории древней сербской литературы и поэзии символизма, сотрудничал с периодическими изданиями, переводил Пушкина и Байрона на сербский язык. Мировую известность Милороду Павичу принес роман «Хазарский словарь», вышедший в 1984 году в двух версиях — мужской и женской. Затем были другие, не менее увлекательные и изящные по форме и стилю постмодернистские произведения: «Пейзаж, нарисованный чаем», «Последняя любовь в Константинополе», «Ящик для письменных принадлежностей». Павич был выдвинут на Нобелевскую премию по литературе за 2004 год, но не получил ее, подобно Льву Толстому, Набокову, или Борхесу. Несмотря на это, я продолжаю считать Милорада Павича одним из классиков современной литературы, внесших значительный вклад в мировую словесность. Вот небольшая выдержка из романа «Ящик для письменных принадлежностей», опубликованном в 1999 году: «Быстрее всего человек забывает самые прекрасные моменты своей жизни. После мгновений творческого озарения, оргазма или чарующего сна приходит забытье, амнезия, воспоминания стираются. Потому что в тот миг, когда реализуется прекраснейший сон, в миг творческого экстаза — зачатия новой жизни — человеческое существо на некоторое время поднимается по лестнице жизни на несколько уровней выше, но оставаться там долго не может и при падении в явь, в реальность, тут же забывает миг просветления. В течении нашей жизни мы нередко оказываемся в раю, но помним только изгнание…»